Казалось, Соединенному Королевству самой судьбой предназначено сохранить примерно двести разбросанных по всему миру маленьких зависимых территорий. Внутри страны и за границей враждебно настроенные обозреватели считали их кусками дискредитировавшего себя мирового порядка, пылью после взрыва системы. Они являлись (особенно — для американцев) остаточными символами четырех столетий стяжательства и наживы. Франклин Д. Рузвельт укорял из-за этого Черчилля в 1944 г., сказав: премьер-министру придется приспосабливаться к новому периоду, который начался в истории планеты. Президент предупреждал своего госсекретаря, что «британцы будут захватывать землю в любом месте в мире, даже если это просто скала или песчаная отмель»[3394].
Некоторые британцы действительно ценили стратегически ценные или привлекательные из-за чего-то иного остатки имперской власти. Ведь даже атомные частицы бывшей славы могли стать гранулами фундамента будущей мощи. Вскоре после своей речи о «ветре перемен» Гарольд Макмиллан решил: «Нам нужны только наши Гибралтары»[3395]. Цепь плацдармов, соединенных по воздуху и морю, становилась современным способом поддержания влияния Британии в мире. Их можно легко охранять. Ими окажется дешево управлять. С местным населением возможны лишь мелкие осложнения.
Ссылаясь на вынужденное переселение людей с Диего-Гарсии, атолла в архипелаге Чагос (вскоре переданного в аренду США), глава Министерства иностранных дел написал в 1966 г.: «Цель — получить какие-то скалы, которые останутся нашими. Там не будет никакого местного населения, кроме чаек». Высокопоставленный чиновник прокомментировал: «К сожалению, вместе с птицами уходят и немногочисленные Тарзаны или Пятницы, происхождение которых неясно. Надо надеяться, что они желают перебраться на Маврикий и т.д.»[3396] Такие острова, покинутые людьми или же населенные, давали власть без ответственности — то, к чему стремились империалисты на протяжении веков.
Обеспечивая это преимущество, они напоминали пояс баз в Карибском море, которые Британия передала США в обмен на пятьдесят старых эсминцев. Та сделка считалась целесообразной и выгодной в военное время, благодаря ей Черчилль надеялся скрепить трансатлантические связи. Это не было хитростью или тактическим ходом Рузвельта с целью вытеснить британцев с восточных подходов к Панамскому каналу и материковой части Америки. Но сделка стала признанием снижения необходимости для Великобритании стратегических позиций в регионе, который все больше становился сферой интересов Америки. Более того, передача баз, совершенная без каких-либо консультаций на местах, отражала давнее равнодушие, неуважение и пренебрежение Британии к бедным, дорогостоящим и излишним островам. Когда сахар все еще оставался продуктом-королем, острова Вест-Индии считались «самыми дорогими драгоценными камнями в короне Британии»[3397]. Но после того, как сахар сбросили с трона, острова стали, по выражению Джозефа Чемберлена, «самой мрачной трущобой империи»[3398].
* * *
История британской Вест-Индии в викторианскую эру стала историей стагнации, оттененной несчастьями. После отмены рабства в 1833 г. старая система плантаций начала разрушаться. Вместо труда свободных людей владельцы получили свободную торговлю. Вначале они пережили уничтожение защищавших их тарифов, потом пришлось столкнуться с конкуренцией зарубежного сахара, выращиваемого рабами, а также сахарной свеклы. Между 1805 и 1850 гг. цены на сахар снизились на 75 процентов. Некоторые владельцы остались платежеспособными. На Барбадосе, фактически монополизированном крупными поместьями и населенном, словно муравейник[3399], у бывших рабов не оказалось иного выбора, кроме как стать оплачиваемыми работниками. Но на большинстве островов, особенно, на Ямайке, начался колоссальный упадок — «с разрушениями и руинами, отчаянием и пренебрежением»[3400]. Кингстон казался брошенным за негодностью, полным запустения и апатичным в крайней степени. Энтони Троллоп сравнил его с городом мертвых. В сельской местности дороги и мосты находились в хроническом состоянии упадка. Они только разрушались. Поля, на которых выращивали тростник, покрылись кустарником. Джунгли выдавливали особняки и сахарные фабрики столь же безжалостно, как паразитическая растительность душит огромное шерстяное дерево. (Это явление известно, как «шотландец, душащий креолку»).
3394
T.M.Campbell, G.C.Herring (ред.), «The Diaries of Edward R. Stettinius, Jr, 1943-1946», I (New York, 1975), 40.