Истолковав мою реплику буквально, он схватился за свои уши, сбив с головы цилиндр, и тот покатился прямехонько к усеянной маргаритками клумбе. Беда с этими иностранцами – даже не поострословишь с ними.
Арчи спрыгнул с крыльца, точно от пчелиного роя спасаясь, и уже нагнулся за цилиндром, когда Пуаро чихнул и навострил ушки. Лязгнул внутри замок, отворилась с тягучим скрипом дубовая дверь – перед нами, стройная и величавая, появилась Эсфирь.
- На ком это ты злость срывал, сударь мой Арчи? – сказала она на языке Мериламии. Мне впервые довелось оценить красоту и благозвучие ее речи.
- Я того… сгоряча, вспылил малость… С кем не бывает? – в мгновение ока присмирел он. Ну и видок у него был! Одно слово – умора. Мы с Эсфирью переглянулись.
Возможно, виной всему мое богатое воображение, однако в тот момент мне показалось, что властным взором зеленых глаз она способна укротить даже тигра.
- Стоило мне задержаться в коридоре, так ты чуть ли не весь город на уши поднял. Терпение, дорогой друг. Терпение – основа успеха.
- Я терпелив, - ответствовал «дорогой друг». – Я терпеливо обивал порог твоего дома целых двадцать минут! И что это за коридор такой бесконечный, в котором тебя задержали?
- Отнюдь не бесконечный, - возразила Эсфирь, жестом пригласив нас с Пуаро внутрь. – Просто Рифат проводил очередной эксперимент.
- Рифат… Да не будет он помянут! – проскрежетал зубами Арчи, и, с трудом сдерживая гнев, переступил порог. Во время утреннего чаепития тема коридора больше не затрагивалась, и, судя по непринужденному поведению моего покровителя, недавнее его раздражение улеглось.
Поначалу мы чаевничали вчетвером. Пуаро начисто забыл о приличиях, когда ему на блюдечке поднесли обжаренное в чесночном соусе куриное крылышко. Устроился под письменным столом – и давай чавкать! Вгонять меня в краску было его излюбленным занятием. Вторым по счету после повреждения личного имущества.
Обстановка в гнездышке у Эсфири располагала к откровениям. Не пробило и десяти, как я выложила ей всё подчистую: откуда родом, чем на хлеб зарабатывала. Выболтала даже, что люблю белые розы, а носить предпочитаю шляпы с широкими полями и – стыдно сказать – кружевные чулки. Арчи слушал и мотал на ус. То-то, я смекнула, он был так неразговорчив.
Когда выпили по третьей чашке, снаружи назойливо зазвенел колокольчик, после чего раздалось три последовательных удара. Эсфирь спорхнула с дивана, точно пугливая горлица, и вскоре перед нами, улыбаясь до ушей и тараторя писклявым голоском нечто маловразумительное, раскланивалась дамочка, над которой явно потрудились визажисты и которой навскидку можно было дать лет эдак тридцать с хвостиком.
- Знакомьтесь, Дора, - представила ее Эсфирь. – Правая рука владелицы лаборатории. А это… м-м-м… - Она смутилась, запамятовав мое имя.
К чему утруждать добродушную хозяйку? Я вскочила и с идиотской улыбочкой отрекомендовалась:
- Жюли Лакруа! Рада встрече!
Пуаро под столом, кажется, подавился косточкой, потому что звук, который он издал, очень уж походил на предсмертный хрип. Только потом до меня дошло, что зубастый вредитель всего лишь пытался изобразить издевательский смех.
Дора сняла с шеи разноцветный полосатый шарф и повесила на спинку стула.
- Приятно познакомиться, - сказала она, обратившись затем к Арчи: - Ваша новая подопечная, мистер Стайл, весьма и весьма хороша. Не взять ли вам ее на один из приемов короля Юлия?
- Всему свое время, - важно отозвался тот, принимая небрежную позу. – Ей еще многому следует научиться.
- В любом случае, наша лаборатория, - сказала Дора, устраиваясь рядом со мной, - всегда к вашим услугам. Если понадобится что проанализировать или сведений каких пожелаете – милости просим. Находимся мы сразу за парком Моне, где-то в парланге[1] на север от Вековечного Клена.
- Вековечного Клена? – переспросила я.
- Обязательно там побывай. Клен – наша главная гордость и тайна, – сказала Эсфирь. – Дора с сестрой над этой загадкой природы уже который год бьются, никак в толк не возьмут, отчего он на зиму не осыпается. Верно я говорю?
- Верно, - подтвердила Дора. – Что ни день, или я, или Сара непременно бываем на Звездной поляне, берем пробы, измеряем толщину ствола… Правда, проку от наших усилий мало. А, да что греха таить! Никакого проку, на самом деле. Стоит дерево, как стояло. Лет двести, не меньше уже стоит. Прабабушки наши его во-от таким клеником видывали. А как разросся теперь – что ввысь, что вширь – настоящий богатырь! Сдается мне, у него и характер свой появился. Норовист Вековечный Клен, лишь бы кого под крону свою не пускает. Но что я говорю! Сами съездите, убедитесь.