— Стенька сам меня к тебе отправил. Ему тоже лучше, чтобы ты скорей поправился.
— Но почему мне так больно?! Не должно такого быть от каких-то веточек! Ну, ободрали кожу, так не всю же. У меня вообще болевой порог очень высокий, да и учили нас с ней справляться. А тут… — Плюх опять зашипел.
— Так веточки-то не простые, а кусачные. Все и так удивляются, что ты два удара выдержал и только на третьем сковырнулся. Никто еще и одного удара не стерпел.
— Что еще за «кусачные»?
— Кустик такой есть, кусачник называется, потому что кусается больно. У него сок сильно жгучий. Это еще прутья в воде вымочили, чтобы сок вывести, а так бы ты после трех ударов не сознание потерял, а насовсем скопытился.
— Так меня что, больше и не пороли, три раза только? — удивился разведчик.
— Чего ж не пороли-то? Пороли. Назначено двадцать раз — двадцать и выдали. Ну, правда, последние десять — уже так, больше для виду.
— А кто порол, Стенька?
— Да ты что? — обиженно воскликнула Зинка. — Стенька тебе что, палач? Для этого Мирослав имеется.
— Подходящее для палача имя, — попытался улыбнуться косморазведчик. — Такое мирное, славное…
Женщина закончила свою процедуру и строго сказала Плюху:
— Я накрывать спину не буду, так скорее раны подсохнут, а всякой дряни мазюка забраться не даст. А ты старайся больше лежать и меньше шевелиться. Вот только я тебя сейчас бульончиком покормлю и отвару дам выпить.
Зинкина «мазюка» и отвары сделали свое дело — через пару дней разведчик начал подниматься, а еще через два почувствовал себя практически здоровым, только сильно чесалась спина, да немного давали о себе знать последствия знакомства с «выжималкой».
Стенька с ним почти не разговаривал, и уже на следующее после экзекуции утро Плюх обзавелся кожаным ошейником с прикрепленной к нему веревкой. Второй конец был привязан к вбитому в потолок крюку.
Пару раз косморазведчику довелось побывать на охоте — разумеется, в качестве приманки, оружия ему давать никто не собирался. Ошейник при этом не снимали, только привязывали к нему веревку подлиннее. Сами охотники прятались за камнями или в кустарнике, а Плюха и других рабов выгоняли вперед, на открытое место и заставляли скакать, размахивать руками и погромче орать, привлекая внимание хищников.
В первый раз охота не принесла результатов, зато во второй…
Интуиция еще с утра нашептывала разведчику, что его поджидает опасность. А когда Стенька объявил, что намечается очередная охота, стало понятно, откуда взялось это тревожное предчувствие.
— Сними с меня сегодня ошейник, — попросил Плюх. — Я не сбегу, даю слово.
— Слово? — хохотнул «рабовладелец». — А что это такое?.. Вот веревка — это я понимаю. Это ты точно не сбежишь.
— Ну хотя бы пику мне дай, автомат я, понятно, и не прошу.
— А чего не просишь? Вдруг бы я дал? — вновь хохотнул Стенька, но тут же стал серьезным. — Ничего я тебе не дам, голубь лысый. И ошейник не сниму. Потерял ты мое человеческое доверие.
«Человеческое! — мысленно фыркнул разведчик. — Держать себе подобных на привязи — это, действительно, ну о-оочень по-людски!». Насчет «лысого» Стенька тоже был не совсем прав — за прошедшую неделю на голове Плюха выросла заметная щетина, а усы и борода могли и вовсе уже полноправно именоваться таковыми.
Вышли на сей раз ближе к «закату», в надежде, что вылезут из дневных укрытий промышляющие в темноте хищники. Далеко уходить не стали — возвращаться ночью было бы опасно.
Охотники разделились — шестеро с двумя рабами двинулись вправо от селения, четверо, включая Стеньку, и Плюх свернули налево. Добрались до груды больших камней, за которыми начинался невысокий, метра в полтора кустарник. Охотники спрятались за камнями, приказав рабу вышагивать, топая как можно громче и орать во все горло, что в голову придет. А когда увидит добычу, пусть тут же им крикнет об этом.
— А если я не успею? — хмуро поинтересовался разведчик.
— Успеешь, — успокоил его один из охотников. — Не крикнешь, так пискнешь. Молча редко умирают.
Плюху ничего не оставалось, как отправиться топать вдоль кустов и орать. Что именно ему поорать, он придумал не сразу. Бессвязные вопли отмел сразу — не дикарь же в самом деле-то. Петь не хотелось. И тогда он принялся громко декламировать «Устав космического разведчика». Во-первых, боевой дух поднимает, а во-вторых, Устав повторить никогда не вредно. Пусть даже в Космической разведке ему, скорее всего, больше не служить.