— Это каким же добром? — скривил губы мужчина. — Добрым словом, что ли?
— И словом тоже. Но я тебе и еды добуду, и патронов принесу — не обещаю, что завтра, но через неделю-другую…
— Послушай, голубь мой лысый, — став предельно серьезным, перебил его Стенька. — Тебе, видать, «выжималка» и мозги хорошо выкрутила. Ты сам-то подумай, что говоришь? Что ты мне принесешь через неделю-другую? Костей своих горстку?.. Вот смотри. Ну, допустим, отпустил я тебя. И куда ты сунешься? У тебя дом есть? Если твоим домом корабль летучий был, так он тю-тю, сам же ты его и грохнул. И что теперь? Куда пойдешь-то?
Плюх отчего-то твердо знал: говорить про Илону и Блямса «рабовладельцу» нельзя, равно как и спрашивать, где находится Новоромановск. Он доверял своей интуиции, которая на вступительных испытаниях в Академию была оценена в восемь баллов из десяти возможных, а она буквально вопила ему: «Даже не вздумай!» Ученые теперь тоже отпадали — где их искать? Да если бы и удалось, ничем бы они ему помочь не смогли. Их стоит обязательно найти, но потом, после выполнения главной задачи. Правда, осталась их лаборатория… И разведчик ляпнул:
— Пойду в лабораторию ученых, буду жить там.
— О! — сделал удивленный вид Стенька. — Как ты и докумекал-то до такого? Я бы не смог… — Но тут же тон «рабовладельца» сменился, став грубым и жестким. — Ты что, и впрямь считаешь, что один такой умный? В лабе теперь живут «Контактеры» и хрен кого подпускают ближе, чем на расстояние выстрела. Так что если я тебя отпущу, то ты, особенно такой, как сейчас, да еще и безоружный, протянешь самое большее до ночи. Я бы даже поспорил с тобой, только вот, опять, резону мне никакого. Поэтому выбрось из своей перекрученной лысой башки все мысли о свободе — она для тебя то же, что и смерть. И скажи спасибо мне, что приютил тебя. А теперь все, хватит лясы точить — вон, люди уже подтягиваются.
Глава 3
«Рабовладельцев» собралось на охоту не так уж и много — человек двадцать. У остальных, возможно, еще была еда, или же они предпочли другую «охоту» — на двуногую добычу. Собственно, Плюху было все равно — он уже не просто едва держался на ногах от боли, но находился в некоем полубреду: то видел людей и окружающую местность отчетливо, то словно сквозь мутную завесь, а порой в мозгу возникали картинки и вовсе не имеющие к действительности никакого отношения. Так в одном из семи рабов, взятых «рабовладельцами» на охоту, он вдруг узнал Илону и бросился к ней с воплем отчаянья. Но повернувшийся на крик человек оказался вовсе не Илоной, а… Шершнем.
— Тебя же убили!.. — пробормотал косморазведчик.
— Ну так что? — ответил сталкер. — Думал, теперь и должок отдавать не нужно, так-на? Пока мне спирт не вернешь, я с тебя не слезу.
Шершень и правда вскочил вдруг на плечи разведчика и запел, постукивая каблуками сапог по бокам Плюха:
— Эх, тачанка-ростовчанка, наша гордость и краса!.. Потом Шершень неожиданно исчез, но сапоги продолжали стучать по ребрам:
— Эй, ты! Хорош придуриваться!
— Я не при… — начал разведчик и провалился во тьму.
Первым, что услышал Плюх, выходя из очередного забытья, был женский голос:
— Говорила же тебе, рано его еще трогать!
«Кто это, — застучало в голове у косморазведчика частыми болезненными молоточками, — Илона?..»
Он уже собрался с силами, чтобы разлепить веки, но тут женщине ответил мужчина:
— А я тебя, Зинка, не спрашивал, трогать его или нет. Вот когда спрошу…
— Поздно будет спрашивать, когда он помрет.
— А ты не каркай мне тут, голубица! Иди, вон, картошки лучше свари. Да крапивы брось для навара.
Плюх все-таки открыл глаза. Увидел сначала, как Стенькина жена вынимает из полупустого мешка три картошины, а потом, с усилием повернув голову, — и самого Стеньку, рассматривающего его печальным взглядом.
Заметив, что он очнулся, «рабовладелец» вздохнул:
— И нахрена я тебя из «выжималки» доставал? Теперь только и делаю, что на себе таскаю да кормлю задарма.
— Я же просил… отпусти… — прохрипел Плюх.
— Я тебя лучше на котлеты порублю, когда со жрачкой совсем хреново станет.
— Из меня плохие котлеты… жесткие…
— Всяко мягче, чем из «богомола».
— Из «богомола»? — напрягся косморазведчик.
— А кого ты в прошлый раз ел? Его, родимого. Плюх почувствовал спазм в желудке.
— Какого… именно?..
— Я у него имя не успел спросить, перед тем как стрельнуть. Ты, голубок, давай, дурнем-то не прикидывайся. Все равно будешь у меня и на охоту бегать, и сталкеров обирать. Два дня тебе еще даю отлежаться, не считая этого. Два, слышал? Не больше. Если не оклемаешься, Карасю отдам. Он банку тушенки и флягу спирта за тебя предлагал. У него рабов двое, вот он тебя им и скормит.