Сергею Шервинскому*
Тогда ещё закат был розов, а лунаОранжевым плодом таилась за домами,И смутной вышиной владела тишина,И вышина сливалась с нами.
Исполнен музыки и страждущей тоски,Когда душа пуста и только чувства полны,Я набережной шёл и слушал плеск реки,Закатом тронутые волны.
И башни древние, и дальняя гроза,И камень, в сумраке залёгший у дороги,И встречных девушек прозрачные глаза,И резвых муз босые ноги.
1926
* * *
Н. М. Подгоричани*
Мы знаем, нам дана тоскаЗатем, что с нею плоть покорней,И – тщетно бьются сквозь векаВ подземной судороге корни.
Продевши руки сквозь кору,Презрев своё благополучье,Мы прорастаем на ветру —Обугленные ветром сучья.
Мы песни дикие поём,И прошумим, и прожелтеем,И только с места не сойдём,Соискушаемые змеем.
И в тёмный смысл добра и злаВпиваясь острыми зубами,Мы видим – влага потекла,Но задержалась меж губами.
И чёрных яблок естество,И чёрных листьев трепетанье —Мы сохраняем для того,Кто наше чует прорастанье.
Кто не забыл, что тайный сокВсегда поит слепые корни,Что им – и горький дух высок,И низменная плоть покорней.
1928
* * *
Шумят деревья и подчасК земле печально ветви клонят,Как будто в этот смутный часСвоё спокойствие хоронят.
Вой, ветер! Радуйся и вой!Пляши в дымящихся просторах —Природы голос кочевойНа деревенских косогорах.
И чёрных пашнях опьянясьВесёлым обмороком бега,Приветствуй солнечную грязь,Ещё набухшую от снега!
Как бы мечтая – пусть о нём —Но зеленея сквозь мечтанья,Висят на воздухе пустомБерёз плакучих очертанья.
И в праздном отдыхе влачась,И им сочувствуя, и маю,Я в этот сумеречный часЗелёным жалобам внимаю.
1928
БОГАЕВСКИЙ*
Природа чувственна, но, мужествуя, СмертьК себе склонила лик Тавриды,Довлеет вечности – и каменная твердь,И гробовые пирамиды.
Тая свидетельство о сумрачной борьбе,Залегшей в пропасти глухие,Здесь камни говорят молчаньем о судьбе,Испепеляющей стихии.
Здесь солнце гневное не пощадило гор,И их пустые склоны – наги,И ветер носится со дна сухих озёрВ стоячий холод мертвой влаги.
И нет косматых пальм – для них был строгим суд,И их краса давно изъята,Теперь кустарники корявые растутВ объятьях желтого заката.
А эти крепости и груды кирпичей,Бред генуэзских капитанов…Но звёзды падают в соленый мрак ночейИ в жерло вымерших вулканов.
Но киммерийским дням давно утерян счёт,И вот года покрылись пылью,И времени песок медлительный течётНад героическою былью.
И крепко я люблю – и этот скудный райИ аскетическую сушу.О, как воспитывать он может, мертвый край,Живую человечью душу.
1928
* * *
Без собеседника, зато*Лишь с одиночеством как с другом,И так, что творчество влитоВ пустую душу злым недугом,
И нa зло праздному уму —Мы видим жизнь за смертным ложемИ мыслим только потому,Что сердцем чувствовать не можем.
1928
Ю.Н. ВЕРХОВСКОМУ*
Из девяти – одной служа,На севере, в ночи, в порошу,Сквозь огнь войны и мятежа,Неся свою святую ношу,
Еще с порога первых днейПриняв скупой судьбы подаркиИ плоть оставив, чтоб о нейЗаботились слепые парки,
И чуть разматывая нить,Но жизнь украв у лихолетья —Не сладко ль путнику вступитьНа грань пятидесятилетия?
Приветлива, но не грустнаБез полдня, без весны, без юга,Босая, ходит с ним однаПростоволосая подруга.
И старый посох, верный друг,Взращен в лесах Гиперборея,Украсился цветами вдруг,И тем душистей, чем старее.
Не с ними ль до конца идти,До дна испить святой отравы,Храня и в сумерках путиВысокий дар негромкой славы.
1928
ЗАКАТ
М. И. Тарковской*
В голубой колодец дняИзошло огнем светило.Солнце, солнце, ты меняТяжким зноем напоило.
Спелым яблоком загарОхватил сухую кожу,Обмороком чёрных чарЧадный день склонился к ложу.
Там, за лесом, в облака —В пышно-розовые гроздиРжавой памятью тоскаЗаколачивает гвозди.