А пылающая твердьВсе прозрачней от сгоранья —Разве это только смерть? —Это праздник умиранья!
1928
* * *
Арсению Тарковскому*
Я задыхаюсь. Воздух раскалён.Глухой огонь охватывает тело,Гнетёт мой дух. Но углем тлеет он,Кипит водой, и мукам нет предела.
И мысль кипит, и всё наединеВ самом себе мятётся чёрный разум,И света ждёт, и бредит в тяжком сне,И сквозь себя прозревшим смотрит глазом.
1929
РАСПЛАТА
В те дни, когда одним пожаромДышала огненная твердь,Мы счастья ждали, но недаромВзамен ему явилась смерть.
И каждый вечер, страж суровый,Пути грядущего храня,Бесплодным падал шар багровыйНа пепел траурного дня.
И с каждым шагом только кручеВился по камню путь кривой,И бились вороны, и тучиНеслись над самой головой.
Тогда, разбив одним ударомСудьбу, как узел, пополам,Покорствуя суровым ларам,Явившимся из мрака нам,
Постигли мы, не вняв напеву,Которому внимала плоть,Что суждено святому гневуНаш грешный пламень побороть.
1929
ДОРОГА
Софии Парнок*
Скрипело дерево в лесу,Сломавшись на юру,Про горькую свою красуИ трепетало на весу,Бессвязно, как в жару.
И по глубоким колеямМеж рытвин глинистых и ямВприпрыжку лошадь шла,Телега будто мстила нам —В колдобинах трясла.
И лёжа навзничь на доскеС дубовой веточкой в руке,Нечёсан, неумыт,Я слушал ветер вдалекеИ рядом – стук копыт.
И видел – к чёрным облакам,Шумящие навстречу нам,Из праха, из борьбы,Как изгородь, по сторонамВозросшие дубы.
И пусть привольней и ровнейИдти иным путём,Там небо ярче и синей,Но я сберёг для этих днейСебя в себе самом.
1928
* * *
В жаркий полдень под забором,Буйной свежести полна,Ты для нежных трав укоромРаспустилась, белена.
На лугах тебе не рады,Цветникам ты не мила,У кладбищенской оградыТы приют себе нашла.
И покорный тайным силам,В час, когда лучи палят,По твоим зелёным жиламСумасшедший бродит яд.
Но, таясь, как на свиданье,Я иду тропой кривойРазделить твоё изгнанье,Нелюдимый жребий твой.
Ветер спит, зачахли травы,Жгучий зной вдыхаю я.Нет ли и в тебе отравы,Тёмная судьба моя?
1929
* * *
Л. Е. Фейнбергу*
И мелкий бисер частых звёзд,И сосен неоглядный рост,И ранняя прохладаУмолкнувшего сада.
Сквозь ветви на небе виднаЕщё неполная луна,Но хоть окно и настежь,Ты, память, всё мне застишь.
Сверчок стрекочет на печи,Облюбовавший кирпичи,– Уймись, бессонный, будет!Твой голос всех разбудит.
Нам нужно нынче отдохнуть,Мы выйдем ночью в звездный путь,К своей судьбе далекойПойдём во тьме глубокой.
И будем бодрствовать, когдаПроблещет по небу звезда,И вскрикнем: Всё пропало!Ещё одной не стало!
Но разве есть для бездны счёт?!И наша жизнь звездой мелькнет,И невозвратны годы,Как с гор весною воды.
1929
БАБЬЕ ЛЕТО
Спелых гроздей алый груз,Серый ствол рябины,Я гляжу, не нагляжусь,На макушку заберусь,Погляжу с вершины.
Бабье лето, я ль не самЖдал тебя с любовью,Солнце вёл по небесам,По желтеющим лесамПлещущее кровью.
Разве я не так влюблён,Я ль не понимаю,Что морозом опалён,Расцветился ярко клён —На зло, на зло маю.
Я и сам тому не рад,О, сентябрьский холод!Деревенский листопад —Сердце ждёт твоих наград,Неуёмный голод.
Косит осени косаПёстрых листьев племя,Мне ж одна мила краса —Голубые небеса,Золотое время!
1929
ЛЕНИНГРАДКЕ*
Нам редко видеться дано,Но наша встреча не случайна,Значенье прежних дней темно,А город Ваш – всё та же тайна.
Я помню мартовский закатИ звезды в небе лиловатом,И опустелый Летний Сад,И памятник перед Сенатом.
Четыре дня, но до сих порЯ вижу их как на ладони —Вокзал, и Невский, и простор,И Клодта вздыбленные кони.
А завтра – солнце в синеве,А к ночи – полосы сияний,И наша встреча на НевеПри лунном блеске снежных зданий.