Тэхён громко всхлипнул и резко сел, от чего закружилась голова, подобрал под себя ноги и кое-как на них поднялся, чувствуя, что ещё миг — и он опять растянется на полу. Видя чертей в глазах Чонгука, у него действительно проскочила одна единственная мысль — бежать. Что есть силы, так, чтобы не нашёл, не заставил пожалеть, что на свет родился. Тэхён под непроницаемым взглядом принца дошёл до двери, а потом резко её на себя дёрнул, встречаясь с взглядом Чимина. Он резко запахнул свою разорванную рубаху, поклонился и, прошептав короткое «спасибо», резко дёрнулся в сторону, огибая статную фигуру Пака. Принялся бежать что есть мочи по коридорам, перескакивая по две ступеньки на лестнице, пока не оказался на кухне, где одиноко сидел Чонин, косясь на поднос с рыбными коржами. Тэхён упал в объятья друга и тут же позорно разревелся, являя миру все те слёзы, что так отчаянно рвались наружу.
— Что такое? Почему твоя одежда порвана? — пробормотал Чонин. — Я ждал тебя достаточно долго. Господин обидел тебя? — Тэ увидел, как руки друга сжались в кулаки, и только сильнее прижался к нему, цепляясь пальцами за плечи, утыкаясь носом в его шею.
— Я в-видел его, — всхлипывал Тэхён, пытаясь унять накатывающую истерику, что грозила порвать мальчишку на мелкие кусочки, вырвать сердце, ломая рёбра. Он так слаб — сам это знает, не сопротивляется, принимает истину, пытается не развалиться, с каждым мгновением чудом выживает. И, казалось, ему бы уже сломаться, да не мучиться, но разве его время пришло?
— Кого? Тэхёни, кого? — спросил Чонин, приглаживая взлохмаченные волосы друга.
— Того, кто здесь, — Тэхён отстранился и прижал руку Чонина к своему животу, прямо туда, где под рёбрами горела чёрными буквами метка. Детство кажется такой счастливой порой, но не тогда, когда твоим предназначенным оказывается жестокий человек, который не побрезгует ничем, чтобы найти и приручить. А Ким Чонгук так и сделает — поставит на колени, отбирая любую надежду.
— Кто он? — спросил Чонин —беспокойство плескалось в его взгляде.
— Давай убежим? — Тэхён ухватился за руку друга, крепко её сжимая. — Прошу, убеги со мной, — мальчишка пошатнулся, и слёзы опять хлынули из воспалённых глаз. — Пожалуйста, — он хрипел, а горло нещадно жгло, и на нём до сих пор чувствовались руки принца, он до сих пор душил, отбирал невинную жизнь.
— Риджин… — тихо выдохнул Чонин, прикусывая губу.
— Да кто такая Риджин? — закричал Тэхён, вырывая свои руки из рук мальчика. — Хорошо, я вижу, — злобно прошипел он, — я уйду сам, а ты оставайся здесь, пусть эта Риджин и дальше показывает тебе сад. Развлекайся, пока я в шаге от смерти, — Тэхён вытер свои слёзы и ушёл, оставляя друга одного, не внимая ничему, кроме своих собственных чувств.
Ему бы убежать, да так, чтобы никто не заметил, а старая ключница, которая следила за слугами, бывших подданных королевства Ким страх как не любила. Но, тем не менее, он твёрдо решил, что ждать своей смерти не будет.
***
Чонгук разглядывал горящее пламя свечи, чтоб не смотреть на испепеляющий взгляд Чимина. Ему не хотелось пояснять своё поведение, ему было достаточно того, что Пак стоял рядом и не говорил ни слова. Руки до сих пор чувствовали нежную кожу шеи мальчишки, а метка нещадно жгла, пытаясь расплавить кожу. Чонгук был не против, он сам бы бросился в огонь, и перед глазами были медовые глаза мальчика, юного и прекрасного, напуганного и дрожащего. Хотелось вернуть время, не дать шанса убежать, сразу же забрать с собой, приручить непослушную зверушку, привязать его к колонне в своих покоях и смотреть на то, как ему плохо. Может, с болью Тэхёна уйдет и его боль? Принц не надеялся на это, а всё естество кричало, что так неправильно, нельзя мучить того, кто смотрел так преданно, кто от единого звука голоса упал на колени, мысленно прося пощады. Наверняка мальчик верил в сказки об истинных, и Чонгуку делалось от этого тошно.
— Мой принц, — выдохнул Чимин, напоминая о своём присутствии, вырывая Чонгука из мира грёз и самобичевания.
— Ты слишком умён, Чимин, — Чонгук резко повернулся к Паку. — Ты уже обо всём догадался, не так ли? — медленно проговорил принц, сложив руки на груди.
— Твой взгляд. Этот мальчишка, — Пак прикусил пухлую губу, смотря вниз. — Где она? — спросил Чимин, глазами выискивая метку, сканируя движения принца.
Чонгук секунду поколебался, а потом резко распахнул свой сюртук, отрывая пуговицы, разрывая рубашку. Обнажённая смуглая кожа сверкала при мягком свете, завлекая Чимина провести привычным жестом ладони по груди принца, и Ким ясно видел, как сложно Паку сдерживаться, как он покраснел. Принц сдёрнул одежду с плеч, и заметил, как замер мужчина, и его глаза вмиг превратились в ледяные омуты, а пальцы неосознанно потянулись к метке, выведенной на шёлковой коже. Он мягко коснулся чёрной надписи, подушечками пальцев прошёлся по каждой букве. Чонгук поджал губы и внимательно проследил за своим любовником, пытаясь увидеть на его лице гнев, обиду или смирение. Но оно так и осталось непроницаемым, а Чимин потянулся губами к метке, оставляя лёгкий поцелуй. Он без лишних слов положил руку на сердце Чонгука и притянул принца к себе, собственнически впиваясь в его губы. Лихорадочно провёл руками по телу и толкнул Чонгука на мягкую постель, наваливаясь сверху, не встречая препятствий. Ким только прикрыл глаза и, когда первый стон сорвался с его губ, он ясно почувствовал улыбку Чимина на гладкой коже возле тазовой косточки.
Чимин входил в податливое тело медленно, стараясь не причинять боли, и Ким абстрагировался от мира сего, пытаясь забыть медовые глаза, с яростью смотрел в янтарные Пака, обхватывал ногами торс Чимина и безудержно стонал, прося сильнее и быстрее. Ему нравилось то, как сильный мужчина позволял брать себя, и взамен нежно брал в ответ. Им не нужны чётко распределённые роли, у них есть желание и притяжение, что не даст одному отойти от другого, заставит всегда возвращаться, искать былое наслаждение. Пак впервые рассыпал лепестки роз любви на шее и ключицах принца, всасывал его кожу, прикусывая, зализывая красные отметины, обхватывал бёдра Чонгука руками, даря обоим неземную усладу, вбиваясь в принца, вырывая из него крики и стоны, забирая все гнусные мысли, очищая разум и сердце Чонгука, возвращая ему прежнюю уверенность и непоколебимость.
Чимин проводил языком по нежным горошинам сосков принца и следил за его подрагивающими ресницами ровно до того, как Чонгук излился, пачкая одежду и простыни, проводя короткими ногтями по спине своего любовника, сжимая его внутри себя и срывая самые искренние стоны и тихое «мой».
Уже позже, когда лежал на груди Чимина, гладил его живот, проводил пальцами по стальному прессу и пересчитывал бесчисленные шрамы на коже, осознавал, что поступил неправильно, что не имел права касаться своими руками Тэхёна. Ему суждено гореть в аду, отдельный котёл уже дожидается, а рука Чимина на его бедре так и кричит, что её хозяин пойдёт за своим принцем даже в саму преисподнюю, лишь бы защитить и ещё хоть раз коснуться шрама на щеке Чонгука, оставленного им же самим.
***
— Его Величество дожидается вас в тронном зале, — Чонгука разбудил голос одного из слуг, и принц подскочил, понимая, что он в своих покоях, а Чимина и след простыл.
— Д-да, — он прочистил горло и ухватился за голову, желая ещё немного поспать, а не натягивать на себя маску безразличия и радости, показываясь перед королём. Но выбора как такового не было, и он поднялся с мягких одеял, отмечая, что рядом валяется плащ Чимина, его любимый, тот, который ему подарил сам Чонгук.
Принц слабо улыбнулся и пригладил руками выбившиеся пряди, зовя служанок, чтобы те принесли воду для умывания.
Через десять минут Чонгук уже стоял перед массивными дверьми тронного зала. Сегодняшнее настроение короля оставляло желать лучшего, и принц вежливо поклонился, приветствуя государя и желая ему доброго утра. Хосок же только фыркнул и влил в себя бокал вина, беря с подноса виноград. Он сидел за столом и трапезничал, но, по сути, только пил вино. Чон указал принцу на место напротив себя.