— Ничего, я не позволял кормить его, — тихо ответил Хосок, обеспокоенно смотря на принца. И, вдруг его взор пал на мешочек, он подбежал, раскрывая его, вываливая содержимое на пол.
Лекарь тут же перевернул Юнги на бок, принюхиваясь к оставшемуся помидору.
— Это яд, Ваше Величество, — спокойно ответил лекарь.
========== If I were you, I wouldn’t love me neither ==========
See, I’ve come to burn your kingdom down.
Юнги не видел больше снов. Впервые за несколько лет вокруг была кромешная тьма, и никого рядом. Не было ни воды, ни огня. Был лишь маленький человечек: потерянный и обиженный на весь мир. Ему так хотелось быть понятым, хотелось, чтобы ему поверили, но его желания разбивались о непробиваемую броню Хосока, о его безразличие, что заставляло драть кожу на груди до красных полос. Хотелось, чтобы его обняли, пообещали, что дальше будет лучше, ибо со дна путь только наверх. Но, нет, с каждым словом, пропитанным ядом и каждым смертельным ударом, Юнги убеждался, что роет носом дно, двигаясь всё ниже и ниже. Копал себе яму, чтобы не утруждать короля.
Руки и ноги занемели, а сердце стынет, оно уже не отзывается на ласковое «котёнок», не просит падать на колени перед Хосоком. Оно никогда не любило, только с треском ломалось под меткой и связью, и Чон охотно сжимал его в ладони сильнее. Сосуды уже не удерживали напор крови, и парень весь посинел, вены вздулись. Как же хорошо, что он мог отключиться, не чувствовать раздирающую боль, опалявшую всё тело.
Юнги открыл глаза, не понимая, где он, а в голове — пустота, под ним — мягкая постель, так не похожая на твёрдое ложе из сена. Он открыл рот, чтобы попросить воды, и служанка засуетилась, помогая ему отпить немного, но тут же убежала, зовя кого-то, когда изо рта принца потекла вязкая кровь. Юнги откинулся на постель и зашёлся кашлем, прижимая свои израненные руки ко рту, пытаясь удержать кашель. В комнату вбежал лекарь, и Мин огляделся, узнавая свои покои, в которые уже не надеялся вернуться.
— Как вы, Ваше Высочество? — обеспокоенно спросил старший мужчина, убирая руки Юнги от его рта, вытирая кровь платочком.
— Что со мной? — хрипло прошептал принц, кусая и так искусанные губы, обессиленно глядя на лекаря, ожидая его вердикта.
— Вас отравили, но доза не смертельная, — тихо пояснил лекарь. — Видимо, это предупреждение, вот только… — мужчина поправил свои очки, хмурясь, — мы не понимаем, кто это сделал, и зачем ему это было нужно.
— Соа… — надрывно крикнул Юнги, из глаз брызнули надоедливые слёзы.
— И король подумал на неё, но это не она, стражники нашли мёртвого человека с остатками яда, он пытался незаметно выбраться из города, но, по непонятным причинам, в его сердце оказалась стрела. Кровотечение должно пройти, но у вас внутри некие повреждения, и я переживаю. Вам нужно есть только то, что я сам принесу вам, и пить много лечебного отвара, хорошо? — голос старого лекаря успокаивал Юнги, и он едва заметно кивнул, тут же прося еды. Мужчина лишь улыбнулся и удалился, возвратившись с мисочкой перетёртого сладкого картофеля.
— Так и знал, что вы попросите есть, — усмехнулся мужчина. — Вы на удивление сильный. Имея такое хрупкое телосложение, вы очень быстро очнулись.
— Может, — Юнги отвлёкся от запихивания в себя пюре. — Может, я просто очень сильно хочу жить? — холодно спросил он, и на ум пришло «безразличие».
Лекарь только хмыкнул и подал принцу воды, когда тот доел. Бесчисленные гематомы по всему телу сильно болели, и мужчина смазал их смрадной мазью, обещая, что скоро не останется ни следа. Юнги только фыркал и приговаривал, что ему уже ничего не поможет. Он даже боялся просить зеркальце, чтобы не видеть своё избитое лицо, верил пальцам, что проходились по ранкам, вычисляя, останутся ли шрамы. Доктор упрямо обещал, что сделает всё возможное, а Мин уже прощался со своей красотой, понимая, что теперь около Хосока его уже ничего не удержит. Вот же Соа будет злорадствовать. Хотя ей и повода не надо, лишь бы лишний раз унизить и открыть свой поганый рот.
Сказав лекарю, что хочет отдохнуть, Юнги взял одну из книг, которую ему ещё в начале пребывания во дворце притащил Хосок. Тогда Мин вертел носом, а сейчас с удовольствием переворачивал страницы толстой рукописи с завораживающими картинками. Сама книга была усыпана драгоценными камнями, переплетена золотыми нитками, обтянута дорогой кожей. Юнги бы убрал эту вычурность, потому что она не была нужна ей, лишь портила содержание. В ней были написаны сказки, некоторые из которых Юнги рассказывала мама в детстве. Тоска по дому закралась в сердце, и Мин тяжело вздохнул, печально улыбаясь. Как бы он хотел возвратиться в своё детство. Казалось, что сейчас ему не семнадцать, а целых сто.
Захлопнув книгу, чтобы не поддаваться меланхолии, он упрямо пытался игнорировать наплывающие картинки, но зачем делать вид, что всё хорошо, когда это не так? Мин видел перед собой Чонина, глаза которого были выколоты, и детские воспоминания не спасали от депрессии. Сколько мальчишке было? Принц и сам не знал, дал бы на вид пятнадцать, по уму — целых двадцать. Дитя крестьян, отправленное с родной земли на гнусную службу чужому дворцу. Подобный самому Юнги. Мину захотелось, чтобы его похоронили достойно, а не закопали, ставя безымянный крест, но разве его станет кто-либо слушать? Точно не король, который уже даже не различает, где ложь, а где правда.
Хосок вошёл в покои, и Юнги, слабо улыбнувшись, отложил книгу в сторону, прислушиваясь к непривычно мягким шагам Чона. Он присел на край постели, беря руку Юнги.
— Тебе больно? — Мин был готов поклясться, что услышал в голосе сочувствие, но подумал, что ему это точно послышалось. Этому человеку не присущи нормальные, людские чувства.
— Соа и дальше врёт, а ты и дальше веришь? — фыркнул Юнги, вырывая свою руку.
— Хватит о ней! — крикнул король, подрываясь с кровати. — Когда ты успел стать таким язвительным? Не переходи границы, — прошипел он, подсознательно хватаясь за свой кинжал, что висел на поясе.
— Может, когда ты стал избивать меня при каждой нашей встрече? — ответил Мин, закатывая глаза, натягивая до подбородка одеяло, заляпанное капельками крови.
— Юнги, — выдохнул король, — скажи, где второй слуга? — он присел перед постелью, касаясь кончиками пальцев подбородка Мина.
— Что? — удивленно спросил принц. — Ты опять обвиняешь меня в чём-то?
— Чонгук прислал девятнадцать слуг, но были казнены только семнадцать. Мне было плевать, но, если тот сбежавший прячется где-то в замке? Что, если это он отравил тебя и с помощью людей Намджуна нашёл подставную жертву, убив и засунув ему в одежду яд? Мужчина, которого нашли мои люди, был иностранным купцом, и делать такое ему не было смысла.
— Я не знаю, где сбежавший слуга, — просто ответил Мин, отворачиваясь.
Хосок громко рассмеялся, фыркая и хлопая рукой по ноге Юнги, скрытой одеялом. Принц непонимающе уставился на Чона, пытаясь отодвинуться, но Хосок придвинулся вперёд, обхватывая лицо Юнги ладонями. Мин попытался вырваться, но король залез на кровать, укладываясь сбоку ошарашенного парня. Хосок прижал к себе принца, залез руками под одеяло и стал гладить повреждённую кожу, оставляя на животе приятные мурашки. Юнги замер и не знал, что ему делать. Лежать так было неудобно, поэтому он прикрыл короля своим одеялом и, кряхтя, спустился чуть ниже, ложась на грудь Хосока. Тот обнял за талию и прижался губами к макушке, мягко стягивая рубашку, поглаживая грудь, живот и бока.
— Ты опять пьян? — тихо спросил Юнги, наслаждаясь ласками, что отдавали приятным контрастом в сравнении с предыдущими побоями. Ему захотелось стукнуть себя, ведь он не планировал так легко поддаваться, но проклятая метка грела теплом, было слишком приятно. Разум испытывал отвращение, а глупое сердечко забилось вновь, умоляя отложить праведную месть и прочие глупости.
— Нет, я опять люблю, — так же тихо ответил король. — Я так испугался за тебя.
— Ты убил Чонина, думаешь, такое прощается? — всё-таки вырвалось у Юнги, и он сжался, страх заставил задержать дыхание.