Деревни сменялись, и трактиры служили хорошим ночлег, вот только к ним каждый раз приходили люди, наслышанные о принце, желающие пожаловаться ему на нелёгкую жизнь. Чонгук однажды согласился принять жителей деревни, и после того, как его задарили молоком, молочными изделиями, животными и едой, лишь приказал отдать всё это воинам. Взамен он несколько часов слушал, что кому-то нужно, чтобы соседка перестала ворожить и травить скот, кто-то просил, чтобы Чонгук сделал так, чтобы саранча не ела поля. Принц лишь неизменно качал головой, а когда ему притащили дохлую курицу, чуть не подавился водой, которую пил.
— Вот, посмотрите, почему она померла? — женщина плакала. — Моя лучшая наседка. Самая лучшая во всей деревни, скажите, её отравили?
Чонгук лишь ответил, что он в таком не разбирается и зарёкся больше не принимать деревенских, молча отказываясь от всех даров. Он был смущён глупыми деревенскими жителями и искренне не понимал, почему они так суеверны. Тем не менее, он продолжал скакать, пытаясь добраться до замка как можно скорее.
Ближе к северу сердце стало затапливаться непонятной тревогой, и Чоннгук несколько раз останавливался, позволяя воинам отдохнуть. Он блуждал по полянам, рвал полевые цветы, думал, а в голове крутились размытые воспоминания, но на ум приходила лишь девочка, что упала на колени перед его каретой. Всё остальное было затемнено, и принц никак не мог вспомнить, кто же обнимал девочку. Повсюду мерещилось лицо Чимина, и Чонгук хватался за голову, не понимая, в чём дело.
На четвёртый день принц Чонгук прибыл в свои владения, оглядывая крепость. Главный оборонный замок не был похож на вычурный дворец в столице, он был простым и практичным, а петляющие подземные ходы, высокие бастионы, сторожевые башни делали его самым грозным сооружением в государстве. Чимин на момент прибытия принца беседовал с управляющим замка — командующим одной из ветвей армии, Ли Ванджунгом.
Чонгук почтительно кивнул старому командующему и тут же приступил к делам, отказываясь от отдыха и обеда. Новость о новом назначении всколыхнула страну, и старик услужливо поинтересовался, что сподвигло Его Величество назначить принца главнокомандующим.
— Его Величество слишком занят государственными делами, чтобы сидеть сейчас здесь, поэтому он отправил меня, — так же вежливо ответил принц, замечая недовольство в глазах командира.
— Вы уверены, что сможете заниматься стратегией, Ваше Высочество?
— Вы сомневаетесь во мне? — Чонгук вопросительно поднял бровь.
— Ни в коем случае! — воскликнул мужчина, цепляя на себя радостную маску. — Уверен, вы приведёте нас к победе, — он странно улыбнулся и потёр подбородок.
Чимин же молча за всем наблюдал, и, только когда остался с принцем наедине, неожиданно сильно обнял Чонгука. Он отвёл принца в его новые покои.
— Как ты? Как плечо? — обеспокоенно спросил, помогая стянуть дорожную одежду.
— Ты помнишь, как я поранился? Откуда у меня на плече шрам? — с надеждой спросил Чонгук, заглядывая в янтарные глаза. Ему хотелось найти в них ответы, но Чимин лишь обескуражено хлопал ресницами.
— Тэхён, — прошептал Пак, глядя на замешательство Чонгука.
— Кто такой Тэхён? — удивлённо спросил принц, потирая плечо. — Это он меня ранил?
— Н-нет, это никто, — быстро выпалил Чимин, прикусывая губу. — Ты действительно ничего не помнишь? — тихо спросил, заглядывая в чёрные глаза.
— Если бы помнил, не спрашивал бы тебя, Чимин, — раздражённо ответил Чонгук, садясь на постель. Тяжело вздохнул, зарываясь руками в волосы. — Такое чувство, будто бы я что-то упускаю, не помню важной детали, только не могу понять, какой именно.
— Может, это к лучшему? — неуверенно спросил Пак, опускаясь на колени, и положил руки на колени Чонгука.
— Может, к лучшему, — тихо ответил Ким, ласково зарывшись пальцами в шоколадные волосы, оттягивая прядки. — Как ты здесь был без меня? — усмехнувшись, спросил и притянул Чимина к себе, легко прижимаясь устами к пухлым губам.
— Тяжело, — сквозь поцелуй пробормотал Пак, поглаживая плечи Чонгука, — я скучал и переживал, ждал весточки, надеялся, что ты придёшь в себя.
Чимин был смущён и напуган, ещё никогда он не сталкивался с тем, что после исчезновения метки её владелец забывал свою пару. Обычно люди помнили, страдали и убивались из-за смерти своего истинного, и это выглядело безумно подозрительно и странно. Чимин размышлял об этом, когда целовал Чонгука, когда царапал ногтями его спину, пока стонал под ним. Тэхён не уходил из его головы, он был уверен, что мальчишка умер, потому что метка пропала, но никак не ожидал того, что Чонгук его забудет. Радость и грусть затопили его, ему было жаль Кима, он понимал, что Чонгук так и будет искать пропавшие воспоминания, но больше всего ему было жаль мальчишку с мягкими, кроткими медовыми глазами, что явно не заслужил такой участи. Хотелось пожалеть мальчика, нужно было помочь ему не попасть в замок Чона.
Но сколько бы себя Чимин не корил, что не мог вернуть прошлое, он старался не подавать виду.
***
Спустя неделю пребывания в замке, гонец оповестил, что король Чон Хосок завоевал королевство Мин, успешно присоединил его к своим владениям. Ким Чонгук не ожидал такой быстрой победы, он нервно переглянулся с Чимином, у которого перо из руки выпало, и тут же попросил стакан воды. Сердце бешено колотилось в груди, грозилось выпрыгнуть. Чонгук тут же написал письмо Намджуну, в котором просил совета и даже предложил брать замки Чона не количеством, а хитростью. Он подробно расписал то, как при помощи подземных ходов можно беспрепятственно вести партизанскую войну. И, в надежде на быстрый ответ и согласие короля, он отправил гонца.
Чимин же, не скрывая беспокойства, усилил тренировки воинов, и пытался не дёргаться раньше времени, не позволял распускать слухи и сеять панику.
Но всё пошло прахом, когда пришла весть о смерти Его Величества Ким Намджуна.
========== And nobody here’s perfect ==========
Close my mind. Turn it off.
Мины пали слишком быстро, слишком позорно. Король Мин несколько раз посылал гонцов к лагерю Чона, но его нелепые предложения отклонялись, а слуги возвращались с отрубленными головами. Он дошёл даже до той стадии обречённости, что предлагал младшего брата Юнги в обмен на перемирие, но Хосок лишь презрительно фыркал, и с плеч летели головы. Головы вражеских северян — никчёмных врагов с никчёмным правителем во главе.
Юнги пытался не вникать в разговоры воинов, которые обсуждали, как легко срезали ноги лошадям Минов, добивали неумелых всадников. Израненная гордость и боль за свой народ разрывала сердце молодого принца, и он только сильнее закрывал глаза, пытаясь не видеть раненых людей и кричащих лошадей. Иногда он целыми днями не мог ничего есть, а перед глазами стояла картина, которой бы даже сам Хосок ужаснулся: поле боя, умоляющие солдаты с отрубленными конечностями, животные с брюхами, из которых вываливаются кишки, бесконечные лязги мечей и победные крики воинов Чона. Юнги впадал в молчаливую истерику каждый раз, как слышал, что стены, возведённые вокруг замка, рушатся, а до полного краха осталось всего ничего. И когда этот конец пришёл, Юнги не смог заставить себя выйти из своей старой кареты, мечтая создать свой маленький, иллюзорный мирок, в котором он бы мог представить своё собственное королевство, без войн и кровопролития.
Всё же, его не спрашивали, чего он хочет, только поволокли в день взятия крепости, выставили перед народом королевства, заставили стоять подле Чона, принимая сторону завоевателя. Юнги разрывался между желанием убежать и желанием выхватить у первого встречного вояки меч, чтобы вонзить его себе в сердце, но его время ещё не пришло. Сначала уйдёт Чон, умрёт от руки Мина, и только тогда принц растворится в небытие, выполнив клятву, которую дал сам себе.
— Тебе что-то не нравится? Хочешь присоединиться к ним? — холодно спросил Хосок, сидя на помосте, сооружённом ради представления.
Губы Юнги дрожали, он хотел высказать тирану всё, что он нём думает, но сдерживался, с жалостью глядя на советников отца, которых должны были казнить после королевской семьи.