— Потерпи немного, — так же тихо ответил, ласково поглаживая, успокаивая.
Вставив третий палец, он подтянулся выше, затыкая стоны принца своими губами. Его одежда резко контрастировала с голым телом парня, поэтому он отстранился, вызывая неожиданный стон разочарования.
— Раздень меня, — тихо приказал, глядя прямо в глаза, наблюдая за томным взглядом обнажённого принца, его искусанными губами, грудной клеткой, что часто вздымалась.
Встав на ноги, он позволил Юнги аккуратно расстегнуть каждую золотую пуговичку. Отчётливо видел, что его котёнок был готов разорвать одежду к чертям, но не решался, лишь расстроенно хныкал, когда дрожащие пальцы не слушались. Наконец, справившись со всеми пуговицами, сдёрнув с плеч одежду, Юнги резко прикоснулся устами к ключицам, вылизывая их, прижимаясь к королю, чувствуя, как пальцы уверенно проникают в него сзади, от чего подкосились ноги, стало трудно дышать. Возбуждение пленило его тело, а дневной свет играл на контрасте белой и смуглой кожи, красивыми бликами подсвечивал испарину.
Юнги поддался Чону, позволил отвести себя к кровати и опустился на покрывало, чувствуя лопатками прохладу. Он обхватил ногами торс Хосока, попытался придвинуть его ближе, и, когда тот приставил горящую головку к влажной дырочке, рвано застонал, а член болезненно дёрнулся. Хосок стал входить медленно, сдерживая порывы Юнги насадиться. Потом же Мин хрипло застонал от боли и попытался отстраниться.
— Ещё немного, котёнок, — прохрипел Чон, входя наполовину. Ему страшно хотелось двигаться, но он также не хотел сделать больно — невыносимо было видеть слёзы в тёмных глазах.
Казалось бы, к ним давно уже можно было привыкнуть, но первый раз должен быть лучшим. Чтобы Юнги запомнил, отпечатал под веками тело, что доводило его до криков.
Толкнувшись до конца, Хосок припал к устам принца, принялся мокро и глубоко целовать, чувствуя коготки парня на своей спине. Юнги было больно. Терпимо, но дискомфортно, хотелось соскочить, спрятаться под одеяло, скрутиться клубочком… Неожиданная вспышка прострелила позвоночник, и он выгнулся дугой, скрещивая лодыжки на спине короля.
— Сделай так ещё раз, — чуть не плача прошептал, гладя его плечи.
Хосок толкнулся до упора, касаясь лобком поджавшихся яичек, и громко простонал, хватаясь за бёдра Мина, пытаясь насадить его глубже, сильнее. Принц закатывал глаза, звуки шлепков раздались в помещении, собственный член пульсировал, и он стал подмахивать яростным толчкам.
— Ещё, пожалуйста, — рвано выдохнул, чувствуя, как близок к разрядке. Вцепился зубами в плечо короля, оставляя багровый след, всасывая кожу, скользя языком по солёной шее.
— Котёнок, — выдохнул Чон, яростно вбиваясь, сжимая бёдра до синяков, и стал водить рукой по члену Юнги, оглаживая головку, давя пальчиками на уретру, гладя ими ствол.
Юнги забился в сильном оргазме и сжал Чона, срывая с его губ громкие стоны, заставляя чертыхаться и, в конце концов, безвольно опасть на грудь Юнги, наполняя его нутро вязкой жидкостью.
Мин закрыл глаза, тяжело дыша, поглаживая спину короля, а в голове не было ни единой мысли. И даже отговорки самому себе искать он не захотел, только мысленно пообещал себе, что подумает об этом позже.
Он вновь обрёл власть над королём. И на этот раз не потеряет её.
***
Они провели целый день в постели, и Юнги нежился в объятьях того самого тирана, напоминая себе, что это только ради того, чтобы втереться в доверие. Нужно убрать Соа с игральной доски, использовав короля. Юнги был уверен, что он выиграет эту партию, но он сомневался, что Хосок легко пойдет у него на поводу и сдастся. Но он был точно уверен в том, что пойдёт до конца, отомстит за тех людей, которых лишили жизни безжалостные приказы Чона, его безграничная жестокость. Он понимал, что король привязан к нему, сам чувствовал странное тепло в районе метки, что растекалось приятной патокой до самого сердца, туманя разум.
— Что мне сделать с твоей матерью? — тихо спросил Хосок, целуя шею Мина.
— Отпустить? — ответил Юнги, подставляясь нежным губам.
— Нет, — рвано выдохнул король, прикусывая кожу ниже ключицы.
— Не убивай, — простонал Мин, выгибаясь дугой, расставляя ноги шире.
— Не буду, — пообещал король, входя в растянутую дырочку.
И запястье продолжало гореть «нежностью».
========== No need to pray, no need to speak ==========
But I’m not giving up.
Чонгук не верил до последнего. Он понимал, что брат был болен, но никак не мог принять его внезапную смерть. Казалось, стоит войти в его покои, и он будет бессменно разглядывать карту континента, висящую на стене, говорить своим тихим, но сильным голосом и улыбаться Чонгуку. Но пришедшее вслед за вестью тайное письмо от главного советника добило принца. В нём шла речь о том, что Чонгуку нужно поскорее прибыть в столицу, где тут же назначат день коронации, чтобы весть о смерти короля не сыграла на руку Чону. Некие крупные землевладельцы начнут высказывать свои претензии насчёт нового правителя, но Сокджин сумеет удержать их в узде.
Чонгук, коротко попрощавшись с управляющим замком Ли Ванджунгом и Чимином, отбыл следующим утром, стараясь не впадать в меланхолию. Он не верил. Не мог заставить себя поверить в то, что остался совершенно один. Доверять Сокджину не хотелось, и Чонгук упрямо не желал думать об этой ситуации, только безразлично скакал дальше. До самой столицы он несколько сотен раз хотел свернуть назад, оказаться в объятьях Чимина, услышать, что это всё — лишь страшный сон, что кошмар пройдёт, если сильнее ущипнуть себя за тыльную сторону ладони. Но он не мог оставить столицу незащищённой, он должен был перенять власть и крепко держать её в своих руках. Прежнее желание стать королём стремительно улетучилось, и Чонгук уже не был так сильно уверен в своих силах.
Как только Чонгук вошёл в город — заметил скорбь на лицах подданных, что всколыхнуло его израненные чувства. Что, если это правда? Что, если Намджун сейчас действительно стынет в гробу, ждёт церемонии для вечного упокоения в королевской усыпальнице?
Глаза Сокджина были под цвет его сюртука — красные. Невыплаканные слёзы клокотали в горле, душили и резали на части душу Чонгука, который не был готов к такой ответственности. Ему нравилось дурачиться, наводить страх на подданных, кричать о том, что станет королём. Но его пугала ответственность, которая свалится на него в тот миг, когда на его голову опустится золотая корона, своим весом придавливая его к земле, забирая последнюю надежду на беспечность. Хочется бороздить бескрайние поля, гладить гриву красивой гнедой кобылы, скакать навстречу ветру и не чувствовать груз, скорбь и печаль.
Чонгук ощущал лёгкую кружевную вуаль траура, что опустился на королевство, омрачил всё, заставил поверить в реальность смерти. Когда он, минуя и не слушая никого направился к Намджуну, не ожидал, что увидит покрытое тонкой синюшной сеточкой лицо. Ему было сложно коснуться закрытых глаз брата, он провел кончиками пальцев по ровному носу, впалым щеками. Нижняя губа задрожала, а лицо принца перекосилось от переполнявших эмоций. Он не верил, нет. Намджун сейчас встанет, улыбнётся своей снисходительной улыбочкой старшего брата, потреплет младшего по волосам и извинится за то, что перепугал до чёртиков. Но, нет, он всё так же бесстрастен и безразличен. Чонгук взял его руки в свои и краем глаза заметил чужую фигуру. Сокджин не решался входить, только приглаживал свои непослушные тёмные волосы руками и стоял возле массивных дверей.
Чонгук подавил рыдания и прижался губами к руке брата, желая, чтобы всё прекратилось, а он проснулся от этого страшного сна. Но разве можно оживить того, кому было суждено умереть? Чонгук был готов поменяться с Намджуном местами — заболеть, умереть, покинуть. Но дать возможность брату оставаться на этой бренной земле чуть подольше.
Осознание потери пришло через несколько дней, когда пожаловало известие о том, что новая библиотека достроена. Каким же глупцом был Чонгук, если он посчитал себя достойным трона, на котором сидел самый выдающийся человек в королевстве. За два недолгих года правления Намджун поднял прибыль от морской торговли, повысил уровень образованности населения. Если сначала его образовательные реформы встречали препирательства, то из-за снижения налогов и изменения сути крепостного права, его полюбили. И любили даже тогда, когда он был мёртв, а на голову его брата опустилась корона. Чонгук порывался выбросить её, сорвать её со своей головы, но лишь покорно слушал советы Сокджина. Советник первым преклонил колени с возгласом «Долгих лет королю!». Чимин всё так же не мог покинуть стены главного оборонного замка, что делало новоиспечённого короля ещё более слабым.