— В чём дело? — спросил, набивая рот клубникой. — Ты светишься вся.
— Сын старосты деревни придёт к нам свататься, — не переставая улыбаться, ответила Юна. — На мне его метка, — доверительно прошептала она.
— Так это он тебе платья подарил?
— Да, он, — мечтательно протянула девушка, а когда из хаты вышла травница, чтобы позвать детей кушать, Юна подпрыгнула и обняла бабушку, роняя слёзы счастья. И лишь Тэ заметил печаль в глазах старушки, хотя искренне не мог понять, что так сильно огорчило её и омрачило радость того, что Юна наконец счастлива.
Тэхён решил спросить об этом позже, но ветреная голова мальчишки уже нашла себе новое занятие, как только в поле зрения появился Тхан. Именно благодаря собаке он научился взаимодействовать с теми, кто руководствуется инстинктами и любит безгранично, именно так он полюбил животных. Ведь собака — это не корова и не свинья, это умное существо, от которого мальчик был без ума. Его не волновало то, что на его королевство напал вражеский король, он был уверен, что дома всё хорошо, что мама в порядке, а отец всё так же трудится, пытаясь прокормить их двоих. Для него война была неким жестоким взаимодействием воинов в закрытом пространстве. Он не представлял, что она может затронуть мирных жителей, не думал, что пограничные деревни сожжены дотла.
Но сын старосты не успел посвататься: молва об этом пошла по всей деревне, и ночью лес всколыхнули огоньки факелов возмущённых деревенских жителей, которые и без того не были рады ведьме, так ещё и пришлось бы терпеть её внучку, принимая её за невестку самого старосты. Праведный гнев закипал в головах и сердцах людей, не знавших ничего кроме простой истины: чтобы выжить, нужно пахать до седьмого пота. Необразованность их ужасала Тэхёна, он за два года пребывания здесь понял, что магии в травах нет никакой, а глупые слухи и сплетни лишь остаются больной фантазией суеверных дураков. Но большинство всегда побеждает.
Когда соломенная крыша загорелась огнём, а травница заставила сонного Тэ отбросить одеяла и подняться, он ничего не понимал, не мог осмыслить происходящее.
— Вот, возьми, — она впихнула сонному мальчишке в руки небольшой коричневый мешок. — Иди домой, время пришло.
Она запнулась на мгновение, а потом сняла с шеи верёвочку с ярким зелёным камнем, надевая её на Тэ. Её лицо было слишком спокойным, видимо, она пыталась не поддаваться панике, чтобы не пугать ребёнка.
Тэхён был уверен, что это глупый сон, он не внимал тому, что Юны не было, а её тоненький голосок умолял не подходить к домику. Она истошно кричала, Тхан подле неё скулил, но Тэ не слышал, его вытолкнули из невысокого окна. Он приземлился на землю и, смотря в позеленевшие глаза травницы, принялся пятиться назад, а в голове поселилась навязчивая мысль убежать домой. Он на негнущихся ногах мелким шагом направился в сторону леса, понимая, что не управляет собой и не может трезво оценить ситуацию. Он сопротивлялся, но ноги не слушались, он упрямо бежал вперёд, слыша, как трещат под босыми ногами сухие веточки, шелестят листочки.
И только нечеловеческие отдалённые крики молодой девушки вывели его из транса, он остановился, сморгнув пелену с глаз, и огляделся, понимая, что перед ним — жуткая реальность. Он бросил мешок на землю и принялся бежать изо всех сил, коря себя за то, что поддался непонятным чарам травницы. Крики людей раздавались совсем близко, его тело охватила ярость, когда он услышал пресловутое «ведьма», но за несколько метров до домика он почувствовал вспышку боли и необъяснимую тяжесть, свалился навзничь, зарываясь лицом в прошлогодние листья. Его мутило, и ярость покидала его тело, но вскоре её сменили странное спокойствие и безразличие. Он не понимал того, что лишился второго дома. Его рассудок не воспринимал реальность, выстраивая невидимую стену, которая тут же начала трескаться и угрожать развалиться. Но, развалившись, она зацепит своими обломками всё: и тёмное, и светлое. Она уже не позволит собраться воедино, восстановить силы и продолжать двигаться дальше. Как только она упадёт — упадёт и Тэхён, но пока что его время не пришло.
А в воздухе отчётливо пахло гарью и палёной человеческой плотью.
***
Тэ поднял тяжёлую голову с земли и понял, что страшные события не были сном. Он ощупал себя и попробовал подняться на ноги, но всё тело было будто налито свинцом. Кое-как он оторвался от земли и побрёл в сторону домика, которого уже и не было. На его месте осталось только огромное пепелище и горячая зола. Тэхён отказывался верить, только хмурил брови и вдруг заметил одинокую фигуру, что водила руками по пеплу и плакала. Он было подумал, что это Юна, но надрывный мужской голос и внушительное телосложение разбили розовую пелену Тэхёна, опять опустили ребёнка на землю. Он ничего не понимал, всё произошло настолько быстро, настолько непонятно, что он не мог осознать всю трагедию и ужас.
— Кто вы? — хриплым голосом спросил мальчишка, видя красивое заплаканное лицо юноши, что размазывал пепел по своим щекам, перемешивая его со слезами.
— Ты Тэхён? — тихо спросил незнакомец, отбрасывая светлые волосы с лица, а Тэ подметил, что тот одет не как деревенские: на нём было дорогое одеяние.
— Сын деревенского старосты?
— Да, беги, пожалуйста, уходи. Юна рассказывала о тебе, и теперь моя Юна, — он надрывно всхлипнул, зарываясь руками в свои светлые волосы, — моя Юна, — простонал, падая на колени. Он начал судорожно искать что-то в карманах и, выудив мешочек с звенящими монетами, поднялся на ноги и подошёл к мальчишке, что стоял и глупо смотрел на его страдания. Слёзы не текли, Тэ не мог выдавить из себя ни слезинки, он просто не понимал, куда делся домик и почему Тхана нет.
— Где Тхан? — спросил Тэхён, беря в руку мешочек с монетами.
— Это пёс? — тихо спросил парень, шмыгая носом.
— Да, наверное, Юна пошла с ним в лес, правда? — спросил Тэхён, водя носком ботинка по серому пеплу. — Бабушка пошла в поле? Она скоро придёт?
— Тэхён, — юноша всхлипнул, — они не вернутся, уходи, пожалуйста.
— Бабушка разрешила пойти домой? Но она говорила, что нельзя, там война, — мальчишка глупо хлопал ресницами, всматриваясь в опухшие глаза сына старосты. Он не слышал его слов, а сам по большей части говорил глупости.
— Да, Тэхён, бабушка разрешила, она сказала мне, что тебе нужно пойти домой, иди.
— Но я не попрощался, — заканючил Тэ, заламывая брови, морщась словам парня. — А, я вспомнил, она ночью прогоняла меня, но это ведь был сон?
— Иди, — зарычал юноша, хватая Тэхёна за плечи, — пожалуйста, иди домой, — выл он, заключая Тэ в объятия, крепко сжимая его хрупкие плечи.
Мальчишка развернулся и, не оглядываясь и не позволяя себе думать, пошёл прямо, пока в руке звенели монеты. Он нашёл мешок, который ночью ему всунула травница, подобрал его и, даже не заглядывая внутрь, пошёл дальше. Ему казалось, что Тхан следует за ним, а из-за дерева сейчас выйдет Юна, посмеётся и начнёт болтать о разных глупостях, и ленты в её волосах будут забавно трепыхаться. Несколько раз он ложился на землю, но не мог сомкнуть глаза, боясь, что увидит то, после чего не сможет уже двигаться. Его детское восприятие вопило о том, что так не бывает, что так нельзя. Но он не слушал, только безразлично перебирал ногами и упрямо шёл вперёд, туда, где, по рассказам травницы, располагалось королевство Ким. Первый день оказался самым сложным: босые ступни жгло, и Тэ радовался, что физическая боль отвлекала от раздумий. Он отказывался верить. Верил в свои старые воспоминания, не позволял стене рассыпаться, пытался залатать её всем, что подвернётся под руку, не задумываясь о том, что оглохнет от грохота, когда всё распадется.
Единственным, за что он держался, были воспоминания о Санхи, о маме и отце, о том, что дома всё будет в порядке, всё будет хорошо. Но подсознание подкидывало запах горелой плоти, не давало сосредоточиться ни на чём, и он упрямо не внимал своим чувствам, понимая, что понемногу сходит с ума. Но он упрямо шёл дальше, почти не ел и редко заглядывал в мешочек — лишь когда понимал, что скоро свалится с ног. Бабушка будто бы знала, а её грустная улыбка накануне лишь убедила Тэхёна в том, что эта женщина была не так проста, как казалось. Слёз не было, ни разу он не позволил себе заплакать, чтобы не закончить всё так, как есть — на голой земле, сжимая зелёный камушек, покоящийся на шее.