Волосы взмокли из-за пота, что стекал ручьём, и мальчишка свернулся клубочком, поджав колени к груди, чувствуя, как разлитая вода пропитала ковёр и его одежду. Он чувствовал надвигающуюся опасность, мог потрогать витающее в воздухе беспокойство, пропитавшее собой весь дворец, стиревшее все улыбки. Он ухватился за подвеску на шее, дрожащими пальцами взялся за камешек. Он бы помолился всем богам, вот только не знал, как. Старая травница поклонялась природе, говоря, что лучшая молитва — благодарное молчание.
Вот только молчать было невыносимо, Тэхёну хотелось кричать и умолять короля прекратить мучить его. Он дышал через раз, пытаясь не делать резких движений, чтобы не напрягать горящие мышцы.
Когда же сам виновник, пошатываясь, медленно вошёл в свои покои, Тэхён испытал облегчение, попытался подняться с пола, но дрожащее тело не слушалось, так что он только молча стал наблюдать за тем, как король кое-как дошёл до своего ложа и уставился мутным взглядом на стену. Спустя минуту медленно мазнул взглядом вокруг, с удивлением глядя на сидящего на полу мальчишку.
— Ты здесь? — заплетающимся языком спросил Чонгук.
Тэхён только молча кивнул и опустил глаза, пытаясь не тонуть в чёрных омутах, что пробирали насквозь, заставляя склониться перед их обладателем, упасть на колени, ожидая своего приговора.
— Он прав, я только буду мучить тебя, поэтому уходи, пока можешь, — устало прошептал король, склоняя голову, зарываясь пальцами в свои волосы. — Ради него я дам тебе последний шанс.
— Мне некуда идти, — Тэхён пожал плечами, пытаясь говорить ровно.
— Я дам тебе деньги, только исчезни.
— Я не могу, — просто ответил Тэ, кое-как поднимаясь с пола, нетвёрдым шагом подходя к королю. — Вы ведь любите его? Я чувствовал обиду, но за ней скрывалась любовь, не так ли? — ласково спросил, вглядываясь в стеклянные глаза.
— Что ты можешь знать? — закричал Чонгук, а в глазах его появились вспышки осмысленности и ярости.
Тэхён молча сбросил рубашку, указывая пальцем на красивые, ровные и до невозможного идеальные буквы, что сложились в несложное «горечь». Чонгук уставился на эти буквы, а потом потянулся, чтобы провести по ним рукой. Поднял свои глаза, смотря снизу вверх, и тяжело сглотнул, заставляя Тэ поёжиться от столь пристального взгляда. Рука ощущалась так правильно и нужно, что мальчишка рвано выдохнул, хватаясь за неё своими двумя, прижимая к коже, прикрывая глаза.
Чонгук вырвал руку из крепкого захвата, заставляя Тэхёна попятиться назад, виновато опуская глаза вниз.
— Не нужно, — сквозь зубы проговорил король. — Не смей прикасаться ко мне.
Он стянул с себя шёлковую накидку и рухнул на кровать, тут же закрывая глаза. Тэхён замешкался, не зная, что ему делать, но, взвесив все «за» и «против», осторожно взял одно из одеял короля, сложил вдвое и расстелил его на полу, надеясь, что за такую вольность ему не прилетит. Задул свечи, пытаясь не тревожить Чонгука, и улёгся на импровизированную постель, думая, что бывало и в сотни раз хуже. Ему хотелось напиться, как это сделал король, чтобы не терзать себя глупыми мыслями, не переживать и не думать об этом. Но мысли лезли в голову, делали там бреши, рушили то, что только недавно отстроилось. Он чувствовал себя бесцветным, потому что самолично отгородился от своих эмоций, закрыл ставни, не позволяя свету проникнуть внутрь.
Когда послышался глухой стук, Тэхён замер, испугавшись не на шутку, но, когда тёплые руки обняли его, прижали обнажённой спиной к груди, облачённой в ткань, мальчик едва слышно выдохнул. Горячее дыхание на его шее ощущалось так нежно и волнительно, что он невольно прикрыл глаза, наслаждаясь. Его собственный идол, его король и тот, ради кого он был готов сейчас на что угодно. Впервые за столько дней, заполненных тьмой, Тэхён чувствовал слабое тепло от небольшого уголька, что потух не до конца. Эти руки сейчас ощущались так правильно, будто бы их место было изначально на талии Тэхёна. Он позволил себе упасть в пучину иллюзии счастья, что обхватила его измученное испытаниями тело, обвила тёплой водой и качала на мягких волнах, позволяя забыться и поверить, что у него хватит сил на то, чтобы спасти эту падшую душу.
***
Чимин рвано дышал, когда попал в покои, что так тщательно охранялись. Воины короля были отличными подданными: услужливыми и беспрекословно выполняющими приказы. Они дрались отчаянно и до последнего, а Чимин упрямо пробивался, ему нужно было попасть к Инсан, убедиться, что всё в порядке, а Чонгук не обезумел настолько, чтобы сделать что-то непоправимое. Неглубокая колотая рана на его боку и порез на щеке казались ему царапинами, а сбившееся дыхание он предпочёл замаскировать лязгом своего меча, который тащил по полу. Но на мягких коврах этот трюк не сработал, а сидящая на постели королева обеспокоенно зажала рот ладошкой.
— Чимин, — она тут же вскочила, подбежала к нему и прижалась, чувствуя, как её собственная метка загорелась недобрым огнём. — Ты ранен! — воскликнула, тут же оборачиваясь к дрожащей в углу служанке. — Принеси…
— Тише, — не успела она договорить, как Пак прижал к её губам палец, мягко улыбнулся. — Почему ты не сказала мне, что у нас будет ребёнок? — мягко, с едва слышимым упрёком спросил, касаясь пряди пшеничных волос, что спадали каскадом вниз.
— Чимин, — прошептала Инсан, поглаживая его щёки, чувствуя себя в безопасности рядом с ним. Она оставила несколько лёгких поцелуев на его губах, чувствуя их общий страх.
— Мы сбежим, давай, — сказал он вдруг и подозрительно уставился на двери. — Давай же, Инсан, уйдём отсюда.
Он ухватился за её руку и хотел было накинуть на неё длинную мантию, что принёс с собой, но она медленно покачала головой, отрешённо улыбаясь.
— Ты ведь не сможешь без него, и даже ребёнок и наша истинность не удержат тебя, — прошептала она, поглаживая его щёку. — Наша связь была обречена с самого начала, с той ночи, когда ты ворвался в мои покои и пообещал, что никто не узнает. Ещё тогда я должна была спасти тебя, отказав, но пошла на поводу собственной влюблённости и глупости.
— Ты любишь меня, Инсан?
Королева едва заметно кивнула, утирая одинокую солёную дорожку, что струилась по её щеке. Она изо всех сил прижалась к Чимину, но в следующую минуту он накинул на неё накидку и, невзирая на то, что она сопротивлялась, повёл её на выход. Хоть что-то в этой жизни он должен был сделать правильно.
Провести королеву незамеченной помогал покров ночи и люди Чимина, которые ожидали его вместе с простенькой каретой без гербов. Он усадил в неё Инсан, и, окинув взглядом замок, прикрыл глаза, мысленно прося понимания.
Карета отбыла в сопровождении нескольких всадников, а ухабы и камни не мешали Чимину, он молча обнимал королеву и прижимался губами к её макушке. Сам не мог понять, что испытывал к ней, но не рисковал называть это любовью. Только знал, что она нужна ему, без её мягкого и нежного тела он не будет полноценен, не сможет обрести покой. Его спокойствие пошатнулось в один единственный миг: когда на совете после прибытия Пака в столичный дворец их глаза встретились. Он сначала не понял, что это её метка, метался, словно птенчик, запертый в клетке. Во вторую случайную встречу он почувствовал тепло, что разлилось по венам и артериям, доставляя несравнимое ни с чем удовольствие. Ему кружило голову рядом с ней. Она действовала не так, как обычно пары действуют друг на друга: даже стоять с ней рядом было сладкой пыткой, а её не прикрытые тканью ключицы умоляли Чимина сделать шаг вперёд.
Жалел ли он? И сам толком не мог разобраться в своих чувствах, так что не мог жалеть. Минуты близости и безграничного наслаждения, что выливались на них, доводили до безумия, побуждали повторять. Снова и снова.
Чонгук был другим. Он был нежным и сильным, не таким, как Инсан. Чимин не мог сравнивать их. Словно солнце и луна, что одинаково освещали его путь. И Пак чувствовал искреннюю любовь, которую невозможно спутать ни с чем другим. Поэтому его сердце сжималось, трепетало, и подсознательно он хотел, чтобы Чонгук бросился за ним, догнал, не позволил им разлучиться. Он старался не думать о его угольных глазах, руках, которые всегда точно знали куда и как надавить, погладить. Он был рядом всегда, без него жизнь казалась ненужной и пустой. Но Чимин упрямо не показывал свои эмоции, действовал так, как считал приемлемо в данной ситуации.