И пускай бы он встал, отругал Юнги, даже избил. Но, в конце концов, он бы простил, прижал к себе, сказал, что Мин делает из него дурачка. Юнги бы посмеялся, а потом бы прильнул к тёплым, любимым губам и забылся бы. Но.
Холодный, отчуждённый и такой бесстрастный.
Когда слуги попытались оттащить Юнги от убитого, тот вырывался, кричал, даже размахивал мечом, а потом и вовсе зажёг факел, махая им, угрожая спалить и себя, и их.
Когда в покои Юнги, куда люди Мина перенесли Хосока, вошёл Чонгук, тот отдал факел слуге и упал на колени, цепляясь пальцами за плащ короля.
— Все вон, — просто сказал Чонгук.
— Ваше Величество, — голос Риона заставил Юнги громко всхлипнуть. — Господин Мин не в себе, не слушайте его, — его слащавый голосок раздражал. — Я его советник…
— Пошёл вон! — взревел Юнги из последних сил и умоляюще посмотрел на Чонгука.
— Дважды не повторяю, — прошипел Ким светло-русому юноше. Тот сию же минуту исчез, нервно хлопая дверью.
Мин зашёлся новой волной рыданий и склонил голову к полу, громко завывая. Как же больно: до одури, до поломанных костей и скорёженных ребер. Он был готов отдать всё на свете, чтобы возвратить время, не совершать самую глупую ошибку, не идти на контакт с Сокджином. Если бы он знал, что победа в конце окажется хорошо скрытым поражением — и не дёрнулся бы в сторону королевства Ким, не позволил бы Хосоку отстраниться, обнимал бы его вечность. Сказал бы, что любит.
— Пожалуйста, делай со мной всё, что захочешь, но позволь мне увезти его домой, он не должен быть здесь. Его место в королевстве Чон, — прошептал Юнги сорванным голосом. — Пожалуйста.
— Наместник Мин, — выдохнул Чонгук. Видно было, что ему даже находиться в помещении, наполненном до краёв отчаянием, не было приятно. — Ты предлагаешь мне отдать тебе того, из-за кого множество моих людей не вернулись домой? Ты в своём уме? — Чонгук презрительно взглянул на стоящего на коленях Юнги и подал ему руку. — Вставай, не разводи истерику.
Юнги поднялся на дрожащих ногах, а потом ухватился за плечи короля, впиваясь в его губы колючим поцелуем. Чонгук резко оттолкнул Юнги, стирая со своих губ чужую кровь.
— Ты чего творишь? — зарычал король, видя, как наместник осел на пол, но пополз в сторону кровати, на которой лежал Хосок.
— Только твои губы, — всхлипнул Юнги, хватаясь за руку Хосока. — Ты забрал с собой мою единственную надежду. Ты моя надежда, — он закричал, — ты, Хосок!
— Выметайся, Мин, — прошипел Чонгук, — я не знаю, что тебе пообещал Сокджин, но отныне ты будешь моим наместником. Ты сядешь на трон государства Чон, поэтому сделай так, чтобы я не пожалел, что не прикончил тебя сразу же.
— Отдай мне его тело, — сипло прошептал Юнги.
— Выметайся! — закричал Чонгук. — Если завтра увижу твоих людей в своём замке — казню всех без разбора. У тебя есть время до полуночи.
Чонгук постучал в дверь, двое вооружённых стражников тут же вошли, внимательно слушая указания.
— Отрубить ему голову, — он кивнул в сторону Хосока. — Её на пику, а тело сжечь. Сразу же.
Стражники поклонились, а Юнги зарылся пальцами в волосы. Слёз больше не было. Смысла жить — тоже. Он так и сидел на полу, пытаясь прийти в себя. Даже когда тела Чона на постели больше не было, он не двигался, не реагировал и не слышал ничего.
***
Тёплая чужая рука гладила. Когда Тэхён открыл глаза, первым, что он увидел, стало хмурое лицо Чонгука. Его губы растянулись в улыбке.
У него есть, ради кого жить.
***
Сокджин сжимал маленькую ладошку, но язык не поворачивался. Кровь застилала глаза, он лежал на холодной земле, пытаясь подняться, укрывал собой маленькое тельце, а собственное уже едва двигалось. Лязги тяжёлых мечей и крики воинов были где-то на заднем фоне, самой важной целью стала защита Бэкхёна. Он просчитался.
Он был готов умереть, и его последний вздох был заглушен криками чёрных воронов.
========== Epilogue ==========
Нет у мира начала, конца ему нет,
Мы уйдем навсегда — ни имен, ни примет.
Этот мир был до нас и вовеки пребудет,
После нас простоит еще тысячу лет.
Пять лет спустя
— Больно! — вскрикнул Тэхён, упираясь ладошками в чужую тяжело вздымающуюся грудь. — Кто тебя лечить будет, если меня сейчас здесь закусаешь? — он потёр своё плечо, чувствуя пальчиками следы зубов.
— Не пищи, — прохрипел Ким, хватаясь руками за смуглые бёдра, толкаясь глубже, целуя искусанными губами щёки и лоб лежащего под собой парня. — Я тебя всего съем.
— Да-ах, — простонал Тэ, закидывая голову назад, чувствуя лопатками прохладные простыни, поцелуи на своей шее и слабые укусы, от чего вся кожа покрывалась мурашками.
Тэхён обвил ногами его торс, в привычной манере прижался как можно ближе и провёл пальчиками по спине, слыша тихое рычание прямо в ушко. Раззадоривать зверя, заставлять его быть жёстким, а не носиться, словно со стеклянной куклой, стало любимым занятием господина лекаря Тэхёна. А Чонгук поддавался провокациям, позволял ему единственному вертеть собой, как Тэ только хотел. И ведь рычал, фыркал, но не мог злиться или обижать своего маленького, нежного мальчишку.
В девятнадцать Тэхён стал раскрывшимся цветком, чья кожа была словно шёлк, а чернильные волосы и медовые глаза остались такими же. Прекрасен, словно солнечное летнее утро, когда первые лучики солнца только легонько пригревали, купали в своём ненавязчивом тепле. Он был словно ветер — такой же недостижимый и ускользающий. И Чонгук чувствовал его в своих руках, но не мог поверить, что это не эфемерное видение, а настоящий человек. Тэхён стал самым прекрасным. Он носил длинные чёрные плащи, скрывая свою точёную фигуру, но Чонгук и с закрытыми глазами наощупь мог среди миллионов узнать своего мальчика.
Впервые Тэхён позволил Чонгуку преступить грань дозволенного в день, когда отмечалась третья годовщина победы над Чоном. Тогда, семнадцатилетний Тэхён впервые ощущал лопатками прохладу простыней, горячее тело короля, что навалилось на него сверху, прижимая его к постели, и боль. Но она не была постоянной, на смену ей всегда приходило наслаждение. Чонгук относился к нему, словно к нежному цветку, за которым нужен особый уход. Тэхён бы соврал, если бы сказал, что ему не нравилось это. Он был готов быть кем угодно, лишь бы король целовал, оставлял на теле следы своих рук и любил.
— Я люблю тебя, — впервые прозвучало в ту самую первую ночь. И Тэхён поверил. Он верил каждому слову короля, чувствовал, что тот никогда бы не соврал или сделал что-то против него. Мальчик любил своего повелителя, идеализировал его и закрывал глаза на явные недостатки. Любовь ведь не видит минусов.
— Я тоже люблю тебя, — прозвучало не сразу, Тэ до сих пор видел, как Чонгук иногда ходил в покои Чимина, которые тот не позволял трогать, и сидел там, напивался, а потом приходил к Тэхёну, ища утешение. И Тэ без раздумий открывал свои объятья, он понимал, что человек, с которым Чонгук вырос, навсегда останется в его сердце. Но он любил, поэтому был готов терпеть.
Ленивое воскресное утро, которое застало их в постели, текло плавно и медленно, а Чонгуку было всё мало. Он целовал, ловил рукой чужие запястья, играл и дразнил Тэхёна, прикусывая его кожу.
— Ты забыл какой сегодня день? — едва слышно выдохнул Тэ, наблюдая за пальцами короля, что выводили узоры на его рёбрах.
— Очередной глупый праздник? — хмыкнул Чонгук, поднимаясь с постели. — Сегодня должен прибыть новый повар, шварийцы прислали в честь заключения нового морского договора.
— Сегодня день рождения Бекхёна, — фыркнул Тэ, поднимаясь следом за королём. Он накинул на себя халат. Чонгук тут же повернулся к нему и ухватился пальцами за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза.
— Только без этого недовольства в голосе, я не забыл об этом, — он быстро поцеловал парня и подошёл к двери, веля слугам подготовить свою одежду.
— Вечно ты ворчишь, — прошептал Тэ, чуть выпячивая нижнюю губу, будучи не в силах скрыть недовольство. Он-то знал, что Чонгук наверняка забыл, что его племяннику сегодня исполнится десять лет. — Он скучает по тебе, у него никого не осталось, а единственный родной человек отгораживается от него документами и государственными делами. Я не могу заменить тебя, Чонгук.