В этом исследовании делается попытка осветить различные формы и пути возникновения того, что я называю «уплотнением границ». Плотность и закрытость границы присущи той системе, что выстроил советский режим. В книге «Institutions of Isolation» («Институты изоляции») Андреа Чэндлер подчеркивает, что закрытие советских границ произошло чрезвычайно рано[47]. Не вызывает сомнений тот факт, что с первых своих шагов в роли новоявленных государственных деятелей Ленин и его соратники были одержимы идеей контроля за въездами и выездами и стремились во что бы то ни стало укрепить учреждения, призванные изолировать страну от бацилл капитализма и защитить ее от агрессивных действий представителей империалистического окружения. В то же время они хотели сохранить возможность действовать и оказывать влияние в ближнем зарубежье. Заметим также, что закрыть границу, особенно новую, нелегко. Привычки местных жителей и связи между соседями зачастую способствуют сохранению открытой границы. На практике ни один участок советских рубежей не был по-настоящему «на замке» до второй половины 1930-х годов. Чтобы достичь этого, потребовалось около пятнадцати лет, в течение которых граница выстраивалась во всей своей «плотности», сотканной из институтов и территорий.
При этом логичным было бы предположить, что, придя к власти, возможно, большевики и уж точно Сталин и его окружение оказались заложниками национальной традиции, подразумевавшей создание буферных зон и зон влияния; что, как и всех других российских правителей до них, их настигло чувство территориальной неуверенности и тенденция к автаркии; другими словами, что они, сами того не сознавая, унаследовали имперское одностороннее, замкнутое на себе представление[48]. Однако это не кажется мне главным в советской политике границ. Процесс изобретения плотной, разбухшей границы осуществлялся в рамках революционных действий и полицейского надзора, дипломатических переговоров и военной подготовки, депортаций населения и военной аннексии — и все это на фоне разлитой в воздухе социально-политической враждебности или по крайней мере радикального недоверия по отношению к соседу, от которого следовало себя обезопасить и которого в то же время хотелось превратить в свое подобие.
Глава 1. Публичное пространство и рубежи. Пограничник на страже советской родины
Отправной точкой для нас станет пограничник. Именно он, новый герой советского национального романа, мужественный и надежный, вдохновил меня на это исследование. Человек в зеленой фуражке с собакой был одним из центральных персонажей советской народной культуры и до сих пор является частью российской повседневности. Так, с ним регулярно сталкиваются пассажиры московского метро, ведь он входит в созданный М. Манизером пантеон революционных героев, которые украшают одну из центральных станций, «Площадь Революции». То и дело кто-то украдкой трет нос его верному псу, веря, что это принесет удачу на экзамене. В каталоге Российской государственной библиотеки слово «пограничник» встречается в названиях 114 книг, причем 51 из них приходится на сборники песен, которые начиная с 1930-х годов и вплоть до сегодняшнего дня регулярно издаются в Советском Союзе и постсоветской России. Пограничник — герой и создатель советского эпоса. Он упоминается во многих литературных произведениях, служа, в частности, для воссоздания атмосферы советского времени. В «Московской саге» В. Аксенов не без иронии сравнивает пса, живущего в семье Градовых, с «легендарной собакой Индус, что вместе с пограничником Карацупой так бдительно охраняла границы Советского Союза»[49]. У братьев Вайнер в романе «Петля и камень в зеленой траве», написанном «в стол» в 1970-е годы, пограничник — это образ жизни:
…а форму пограничника купил в Военторге по безналичному расчету для самодеятельного театра, реквизит пропили, театр разогнали, самого Степанова вышибла из дому жена и он теперь живет в зеленой форме пограничника… Я буду сидеть здесь всегда, сучить копытами, носить чужие ордена и жить в форме пограничника[50].
Героями 8-серийного телесериала «Государственная граница», снимавшегося в Белоруссии в 1980–1988 годах и пользовавшегося успехом у зрителей, были несколько старомодные пограничники, хранители фундаментальных ценностей советского патриотизма. В Российской Федерации контроль над границами национальной территории и ближнего зарубежья по-прежнему является почетной работой, и пограничные войска с гордостью подчеркивают преемственность с советской и дореволюционной эпохой — вплоть до истоков древнерусской государственности в IX–XIV веках[51]. Существуют ли другие страны, где пограничник был бы возведен в ранг литературного персонажа и образца для юношества? Является ли это особенностью российской культуры или наследием коммунизма? В других социалистических странах, в частности в Болгарии и Чехословакии, образ пограничников также занимал важное место. Крайние формы миф осажденной крепости принял в Албании, где в сельской местности были сооружены мини-бункеры (по одному на каждого жителя) с целью защитить население от внезапного нападения американских империалистов![52]
47
48
49
51
На страже границ Отечества. История пограничной службы / Отв. ред. В. И. Боярский и др. М.: Граница, 1998. Специализированное издательство «Граница» публикует много книг на эту тему.
52