«Может, не придет», — подумала она с облегчением, но тут же перепугалась, ведь если он не придет, все будет кончено. Потом она стала бояться, что кто-нибудь ее узнает, и ей захотелось спрятаться за портьерой, прикрывавшей дверь туалета.
Когда он вошел, ноги у нее задрожали, пришлось сильнее упереться каблуками в пол.
— Ты уже здесь, это хорошо, — сказал мужчина и снял пальто. — Сто грамм! — крикнул он в сторону буфета. — Только быстро!
Он был высокий, хорошо сложен, с загорелым лицом и чуть мясистыми щеками, но красивый. За сорок. Первоклассно скроенный костюм, неброского цвета и узора галстук. Когда мужчина поднял рюмку, она заметила, что у него грязные ногти.
— Ну и?.. — спросил он и взглянул на девушку, которая в своем синем простеньком пальто походила на ребенка.
У нее были черные глаза в густом обрамлении бровей и ресниц, прекрасные глаза. Она сглотнула и сказала:
— Хорошо.
— Ну вот видишь, — рассмеялся он, — я тоже так думаю. И волки сыты, и овцы целы. Было бы из-за чего переживать. Давно бы уже все сделали.
Он сидел боком к ней и глядел исподлобья, искоса.
— Может, чего-нибудь съешь? Тут паршиво, но, сама понимаешь, в другое заведение я тебя пригласить не мог. А в таком кабаке шпики — и те в дым пьяные.
— Я не хочу есть.
— Барышня нервничает, — рассмеялся он снова.
Ноги у нее по-прежнему дрожали, словно после долгого перехода, она никак не могла унять эту дрожь.
— Ну, съедим чего-нибудь? Надо бы обмыть…
— Нет.
Она боялась потерять сознание, такую ощущала слабость, то жар, то холод. Она хотела, чтобы все побыстрее кончилось.
— Они у вас готовы?.. Я принесла деньги…
— Что еще за «вы», девушка? Мы уже пили на брудершафт, а ты мне теперь «выкаешь»! Просто курам на смех! Готовы, готовы. Железобетонные. Никакой липы — печати, бланк, alles in Ordnung![22] Официант, счет!
Мужчина взял ее под руку, и девушка подумала, что было бы даже неплохо иметь кого-нибудь, кто бы так ее водил. Только не этот.
Улица была пустой и темной, только когда они дошли до площади, фонари рассеяли сумрак и показались прохожие. Девушка думала, они сядут на трамвай, так было быстрее, но они прошли мимо остановки и продолжили путь пешком.
— Сколько тебе, шестнадцать, да?
— Шестнадцать.
— Для шестнадцати ты слишком худая и маленькая. Но я люблю худеньких, не выношу у женщин жира. Ты мне сразу понравилась, как только пришла на работу. И я сразу понял, что ты за фрукт. Кто вам сделал такие документы? Жуткая халтура. С моими — хоть в огонь. Даже с твоими глазами. Сколько им мать дала?
— Кому?
— Тем типам, что вас шантажируют.
— Перстень дала.
— Большой.
— Не знаю.
— Карат? Два?
— Не знаю. Он красивый был. Бабушкин.
— Ах, бабушкин. Большой, должно быть, камушек. Жалко. Вот видишь, я сразу заметил, что ты расстроена, только не думал, что так сразу признаешься. Как-никак… Хорошо, что я тебе попался, я людям иду навстречу. Все жить хотят. А почему ты мне сразу призналась?
— Мне было все равно.
— Чепуха! Ты просто поняла, что мне нравишься, да?
— Может быть. Не знаю.
— А почему твоя мать отдала им документы?
— Они сказали, что хотят проверить что-то, и забрали.
— И еще сказали: заплатим — вернут. Да? — Он рассмеялся. — Это были все те же, что к вам приходили?
— Да.
— Ну разумеется. Один раз дашь — потом так и будут тянуть. Небось хорошенько руки нагрели. Какой они вам дали срок?
— Послезавтра. Но у нас уже правда нет денег. Эти ваши — последние…
Он ввел ее в парадное, они поднялись на четвертый этаж. Лестница была грязной, пахло мочой.
— Значит, завтра хочешь ехать… — И добавил: — Напишешь мне адрес, я приеду, уж больно ты мне нравишься.
Комната была чистая, прилично обставленная. Она смотрела на белую железную кровать, где лежала мужская пижама в вишневую полоску.
Если меня вырвет, думала она, он меня прогонит и тогда все впустую.
— Пожалуйста, дайте мне эти документы, деньги я сейчас достану, — сказала девушка громко.
— Опять на «вы»? В постель ложишься — так не «выкай»! Спрячь монеты, времени вагон.
Наверняка это будет недолго, думала она, я ничего не боюсь. Мама обрадуется, когда я принесу бумаги. Нужно было это сделать неделю назад. Мы бы уже были в Варшаве. Дура я. Он даже симпатичный, на работе всегда ко мне был добр, а ведь мог и донести…
— Не стой так, малышка…
Мужчина сидел на кровати и снимал ботинки. Когда он снял брюки и аккуратно, по стрелкам сложил их, девушка отвернулась. Проговорила: