— Да. Но у нее ничего для меня не нашлось. Марио зовет иногда помочь на кухне, но из-за его племянника работать там я не могу. Подожду до Нового года, а потом постараюсь найти что-нибудь. Дела могут пойти лучше… ты ведь знаешь… после того как пройдет Рождество.
Пухлая, унизанная кольцами рука Дзеты легла ей на колено.
— Быть может, быть может, милая. — Она снова откинулась на диван и сильно затянулась своей ментоловой сигаретой. — Знаешь, Тейт… — Слова эти сопровождались струей дыма и цепким взглядом из-под полуопущенных век. — Я понимаю, как тяжело тебе провести это первое Рождество без матери…
Напротив, подумала Тейт, по большей части оно было куда тяжелее, когда рядом находилась мать.
— А не хочешь ли прийти на маленькую вечеринку, которую я устраиваю для некоторых девочек у себя в рождественскую ночь?
— Нет! — Голос Лулу был резким и непреклонным.
— Почему же, Лулу? — сказала Дзета. — Будут только женщины. И тебя я, конечно, тоже приглашаю.
— Я сказала — нет. — Она оттолкнула чашку в сторону и повернулась к Тейт. — Ты наконец собираешься в постель?
— Сейчас. Но мне хочется покурить и выпить еще чашку чаю.
— Ты уже покурила, а если хочешь еще чаю, то возьми чашку с собой. Нам нужно поговорить наедине.
— Ну вот! — пробормотала Тейт, гася сигарету в пепельнице. — Знаешь что, Дзета, не позволяй ей проводить слишком много ночей вне дома! У нее от этого портится характер!
Только старшая из двух женщин улыбнулась в ответ. Лицо Лулу осталось таким же холодным, и Тейт, решив отказаться от чая, встала и направилась к двери.
— Подожди, Тейт. Так какие у тебя планы на Рождество?
Вместо ответа Тейт бросила вопросительный взгляд на Лулу.
— Мы проведем этот день у друзей, — быстро ответила та, глядя в упор на гостью. — А что?
Дзета снова засмеялась.
— Лу, дорогая! Ты в самом деле превращаешься в мамашу, дрожащую за свое дитя. Просто у меня есть маленький подарок для Тейт, и я подумала, что если вы будете дома, то утром на Рождество я зайду, чтобы вручить его. Но раз вы не… — Она открыла свою элегантную, вышитую золотом сумочку и достала длинную кожаную коробочку. — Это тебе, Тейт, дорогая. Веселого Рождества!
Волнение охватило Тейт, она взяла коробочку и снова села на диван.
— Спасибо, Дзета. — Она наклонилась и поцеловала женщину в обе щеки. — Я открою ее утром на Рождество.
— Ну что за чепуха! Ты ведь уже не ребенок! Открой-ка ее теперь.
С тех самых пор как Фэнтези стала работать на нее, Дзета ни разу, кажется, не изменяла своему правилу делать ей подарок на Рождество или на день рождения. Обычно это была одежда или вещи для школы. Тейт думала, что традиция эта кончится теперь, когда Фэнтези не стало, но в прошлом месяце Дзета удивила ее, подарив ей на день рождения ручной работы музыкальную шкатулку. Когда же она теперь подняла крышку на кожаной коробочке, удивление и восторг буквально захлестнули ее.
— О Боже мой, — сказала она почти не дыша. — О, Дзета! Это… это просто чудо какое-то! Посмотри, Лу! Ну разве не прелесть?
Никогда прежде не видела она такого великолепного браслета, и пальцы ее дрожали, когда она подняла тяжелый блестящий кусок золота из выложенной атласом коробки.
— О Боже, — все еще не могла прийти в себя Тейт. — Это… это… — Пораженная, она не могла найти слов. — Спасибо, Дзета, — произнесла она наконец. — Огромное спасибо тебе!
— Я очень рада, что тебе понравилось, моя милая, — ответила та. — Я ведь знаю, что в твоем возрасте девушки очень любят красивые вещицы. А теперь дай-ка я помогу тебе его надеть.
— Глупо надевать его, когда собираешься идти в постель, не так ли, Тейт? — вмешалась Лулу.
Только теперь Тейт посмотрела на Лулу. В глазах той читалось явное неудовольствие, а лицо было холодным, как лед. Она ревновала! Осознание этого заставило Тейт вздрогнуть. Хотя ничего удивительного. Ведь Фэнтези говорила, что Лулу не любит, когда у людей есть что-то, чего нет у нее.
— А, может, я и спать лягу с ним, если захочу, — сказала она вызывающе и посмотрела на Дзету. — Ведь с ним ничего не случится, не так ли?
— Конечно нет, милая, — сказала та, надевая браслет на запястье. — Он чудо как хорош на твоей гладкой смуглой коже. Многое бы я дала, чтобы иметь такую же!
Тейт не могла не улыбнуться в благодарность за этот комплимент. Она подняла и затем опустила руку так, чтобы холодная тяжесть золота скользнула вверх и вниз по ней, мерцая на свету. Никогда в самых дерзких своих мечтах не могла она помыслить о том, чтобы владеть такой красивой и такой дорогой вещью. Те украшения, которые она унаследовала от Фэнтези, все вместе тянули едва ли на тысячу долларов. Но это… это же стоило кучу денег!
Не заботясь о том, что Лулу смотрит на нее крайне неодобрительно, она обвила руками толстую шею Дзеты и крепко поцеловала ее.
— Спасибо, спасибо! Никто никогда не дарил мне еще такого роскошного подарка!
— Ты будешь красавицей, Тейт, — целуя ее, ответила Дзета. — Ты заслуживаешь красивых вещей.
Рождество 1987 года
Свежий морской бриз слегка шевелил шторы на окнах, овевая согретую солнцем кожу Тейт. Глаза ее были прикрыты модными темными очками, которые Лулу подарила ей на Рождество, а внимание направлено на приглушенный разговор между Лулу и хозяином пентхауса Кристофером.
Идея отпраздновать Рождество в узком кругу, с двумя самыми близкими ей людьми, пришлась очень кстати после тех шумных сборищ, которые ей доводилось выносить в прошлом. Это было самое приятное Рождество из всех, которые она помнила в жизни. Казалось бы, она должна испытывать чувство вины, поскольку это первое Рождество, которое она встречала без матери, но ничего подобного она не ощущала. С матерью Рождество всегда было, скорее, тяжким испытанием, чем праздником. Если та бывала трезвой, что случалось в такие дни редко, то была мрачной и подавленной, пьяная же или накачавшаяся наркотиками становилась просто невыносимой.
Нельзя сказать, чтобы мать не старалась сделать Рождество праздником, — она всегда осыпала дочь подарками и приглашала гостей на вечеринки в эти дни. Но это было, скорее, видимостью, чем сутью, — подлинный дух и настроение Рождества нельзя ведь подделать.
— Тейт, дорогая, ты не обгоришь, лежа здесь? — окликнула ее Лулу с дальнего конца балкона.
— Я поставила ширму. И кроме того, я в тени.
— Лу права, — вмешался Кристофер. — Ты уже давно там лежишь. Я не возражаю, чтобы ты погрелась под солнцем нагишом, но смотри не обожги сиськи.
— Кристофер!
Тейт с трудом подавила смех, когда Лулу принялась бранить Кристофера за язык. Хотя ширма и высокая спинка шезлонга загораживала их от ее взгляда, она знала, что этот выговор будет встречен нахальной мальчишеской ухмылкой. Кристофер был ее лучшим другом, и Тейт не упускала случая повидаться с ним с тех пор, как начались школьные каникулы. В любой момент она могла позвонить ему, а время от времени и увидеться с ним, но ей бы хотелось, чтобы это случалось чаще.
— А все-таки, Тейт, надень что-нибудь, — сказал он добродушно. — А то в конце концов ты будешь выглядеть, как наше жаркое, которое уже подрумянивается на жаровне.
— Да ладно уж. — С покорным вздохом она встала с шезлонга и, натянув просторную футболку, доходившую ей до бедер, лениво направилась к ним.
— Сколько еще ждать, пока будет готов этот кулинарный шедевр? — спросила она, глотая слюнки при виде пахнущих чесноком креветок и огромного, шипящего на решетке леща.
— Один момент, ваше итальянское высочество! Один момент. Лулу встала и заторопилась на кухню, чтобы проверить духовку, а Тейт уселась на ее место, наблюдая, как Кристофер осторожными и точными движениями колдует над жаровней. Высокий, голубоглазый, загорелый, но с яркими светлыми волосами, которым позавидовала бы любая женщина, Кристофер Крейтон был самым ярким мужчиной, которого она встречала в жизни. Но, словно бы по закону ехидства природы, он совсем не интересовался женщинами, поскольку был гомосексуалистом. Тейт воспринимала этот факт как иронию судьбы и решила, что Бог или имеет извращенное чувство юмора, или ненавидит женщин.