Джонатан закрылся в своей комнате — делал вид, что тоже собирается в дорогу, но я чувствовала, что ехать ему не хочется и что он сильно зол на Адера.
Я спряталась в кладовке, прихватив с собой ступку, и старательно измельчила комок фосфора. Так сильно я не нервничала еще ни разу в жизни. Почему-то я была уверена, что Адер учует мои эмоции и все поймет. На самом деле степень его могущества мне не была ясна, но я зашла уже слишком далеко, и у меня не осталось иного выбора, кроме как вступить в эту опасную игру и попытаться спасти себя и Джонатана. Для этого нужно было пройти весь путь до конца.
В доме стало тихо. Может быть, виной всему было мое разыгравшееся воображение, но мне казалось, что воздух пропитался невысказанными чувствами — горечью одиночества, протестом, злостью на Адера за то, что он сделал с Узрой, неуверенностью в нашем будущем. Поставив на поднос графин с бренди, приправленным опием и фосфором, я прошла мимо закрытых дверей к покоям Адера. Там было тихо с того момента, когда слуги унесли сундуки. Я постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, приоткрыла дверь и скользнула в комнату.
Адер сидел в кресле перед камином. Это было необычно — чаще он возлежал на горе подушек. Быть может, он сел в кресло потому, что был одет не по-домашнему — то есть как подобало джентльмену той эпохи, а не в халате, не с голой грудью. Он был в брюках и сапогах, жилете и сорочке с высоким воротником, повязанным на шее шелковым галстуком. На спинке стула рядом с креслом висел сюртук из серого сукна с минимальной отделкой. Адер не стал надевать парик. Он зачесал волосы назад и аккуратно связал на затылке. Выражение его лица было печальным. Он словно бы через силу отправлялся в это путешествие, а сам как бы этого не хотел. Он поднял руку, и в этот момент я заметила рядом с ним на полу кальян. В комнате пахло дымом самого крепкого опиума. Адер затянулся дымом, его глаза были полуприкрыты.
Я поставила поднос на столик около двери, села на пол рядом с Адером, нежно провела кончиками пальцев по завиткам волос у него на лбу и отвела их в сторону:
— Я подумала… может быть, мы могли бы немного побыть вдвоем перед твоим отъездом. Я принесла бренди.
Адер медленно разжал веки:
— Я рад, что ты здесь. Я размышлял о том, чтобы объяснить тебе суть моей поездки. Видимо, ты пытаешься понять, почему я беру с собой Джонатана, а не тебя.
Мне ужасно хотелось сказать ему, что я отлично знаю, почему, но я промолчала.
— Я знаю, тебе очень нелегко расставаться с Джонатаном, но я заберу его у тебя всего на несколько дней, — чуть насмешливо проговорил Адер. — Джонатан вернется, но я еще какое-то время буду в отъезде. Мне нужно побыть одному… Время от времени со мной это бывает… мне нужно побыть наедине со своими мыслями и воспоминаниями.
— Как ты можешь бросить меня? Ты будешь скучать по мне? — спросила я, пытаясь разыгрывать кокетство.
Он кивнул:
— О да, буду, но ничего поделать нельзя. Вот почему Джонатан поедет со мной. Я многое должен ему объяснить. Пока меня не будет, домом будет управлять он. Он рассказывал мне о том, как вел семейные дела, как не позволял случиться тому, чтобы из-за долгов соседей не обанкротился весь город. Так что следить за хозяйством в одном-единственном городском доме ему вполне под силу. Я перевел все деньги на его имя. Власть перейдет в его руки; тебе и всем остальным придется исполнять его приказы.
Все звучало на редкость правдоподобно. На миг я усомнилась в том, что правильно понимаю происходящее. Но я слишком хорошо знала Адера, чтобы поверить, что все так просто.
— Позволь, я налью тебе бренди, — сказала я, встав с пола.
Я выбрала бренди покрепче, чтобы заглушить привкус фосфора. В кладовке аккуратно пересыпала порошок в бутылку, затем влила из маленькой склянки настойку опия и старательно взболтала. Я молилась, чтобы Адер не заметил тонкого слоя осадка на дне своего бокала.
Налив Адеру бренди, я заметила на туалетном столике несколько предметов — видимо, тот собрался взять их с собой. Там лежал бумажный свиток, перевязанный лентой. Бумага была старинная, грубая. Я была уверена, что этот листок взят из книги с деревянными обложками, хранившейся в потайной комнате. Рядом со свитком стояла табакерка, а чуть поодаль — маленький флакон, похожий на склянку для духов. В него было налито около унции густой коричневой жидкости.
— Вот, — сказала я и протянула Адеру бокал. Себе я тоже налила, но немного. Я собиралась сделать крошечный глоточек, чтобы убедить Адера, что все в порядке. Он успел порядком накуриться опиума, но одного опиума было мало, чтобы он заснул.
Я вернулась к ногам Адера и устремила на него взгляд, в который попыталась вложить обожание и заботу:
— Ты уже несколько дней так грустен. Я понимаю, это из-за того, что случилось с Узрой. Не возражай; как еще ты можешь себя чувствовать после случившегося? Ведь она была с тобой рядом не одну сотню лет. Конечно, она много значила для тебя.
Адер вздохнул. Я протянула ему мундштук. Да, он очень хотел отвлечься от мрачных мыслей, забыться. Вид у него был болезненный и вымотанный, движения замедлились. Быть может, он страдал из-за того, что убил одалиску, а может быть, боялся менять нынешнее тело на новое — он ведь уже очень давно этого не проделывал. Вероятно, это был болезненный процесс. А может быть, он боялся последствий очередного дурного поступка, который добавится к длинному перечню грехов, за которые когда-нибудь придется ответить…
Сделав пару затяжек, Адер глянул на меня полуприкрытыми глазами:
— Ты меня боишься?
— Из-за того, что ты убил Узру? У тебя на то есть свои причины. Не мне спрашивать. Тут ты господин.
Адер закрыл глаза и откинул голову на высокую спинку кресла.
— Ты всегда была самой благоразумной, Ланор. А с ними жить невозможно — с остальными. Смотрят на меня — и обвиняют. Они холодные, они от меня прячутся. Надо бы мне их всех убить и все начать сначала.
По тону его голоса я поняла, что это не пустая угроза. Было время, когда он именно так поступил со своей предыдущей свитой. Взбеленился и всех уничтожил. Так что и бессмертным можно было опасаться за свою вечную жизнь.
С трудом сдерживая дрожь, я гладила лоб Адера:
— Но что она сделала? Чем заслужила такое наказание? Ты не хочешь мне сказать?
Адер оттолкнул мою руку и сунул в рот мундштук. Я принесла бутылку и налила ему еще один бокал бренди. Я не сопротивлялась, когда он неловкими пальцами стал гладить мое лицо, и продолжала тешить его совесть заверениями, что он имел полное право убить одалиску.
В какой-то момент Адер отнял мою руку от своего виска и стал поглаживать мое запястье, водя кончиками пальцев вдоль вен.
— А тебе бы не хотелось занять место Узры? — спросил он с едва заметным волнением.
Его предложение меня испугало, но я постаралась не подавать виду:
— Я? Я тебя не заслуживаю… Я не так красива, как Узра. Я никогда не смогу дать тебе то, что давала она.
— Ты можешь дать мне то, чего не давала она. Она ведь так и не сдалась. Каждый из тех дней, что мы были вместе, она меня презирала. А от тебя исходит что-то… ведь у нас с тобой были мгновения радости, правда? Я бы даже сказал: были моменты, когда ты меня любила. — Он прижался губами к моему запястью, и словно огонь коснулся моей кожи, проник в кровь. — Я мог бы сделать так, что тебе станет легче любить меня, если ты согласна. Ты будешь только моей. Я не буду делить тебя ни с кем. Что скажешь?
Он продолжал ласкать мою руку, а я пыталась придумать, что ответить, чтобы это не прозвучало фальшиво.
— Дело в Джонатане, да? Я чувствую это в твоем сердце. Ты хочешь быть доступной для Джонатана — на всякий случай, если он вдруг тебя захочет. Я хочу тебя, а ты хочешь Джонатана. Что ж… Возможно, все еще получится, Ланор. Быть может, мы оба получим то, что хотим.
Похоже, он признался в своих замыслах. У меня чуть кровь в жилах не застыла.
Адера должно было сгубить его особое чутье на падших людей, на грешные души. Да, он очень правильно меня выбрал. Одну из толпы. Он знал, что я без малейшей растерянности смогу подливать отравленное питье мужчине, который только что объяснился ей в любви. Кто знает — может быть, если бы речь шла только обо мне, только о моей жизни, я могла повести себя иначе. Но Адер включил в свои планы Джонатана. Быть может, Адер решил, что я буду счастлива, что я буду любить его и останусь с ним, когда он использует прекрасного Джонатана как оболочку? Но за восхитительным лицом моего возлюбленного будет таиться убийственная, мерзкая сущность Адера, она будет проникать в каждое его слово. Как я могла поступить иначе?