— О, проснулся! — раздалось со стороны. Голос был женским.
— Наконец-то… — второй голос также был женским, но более низким и менее радостным. В нём читалось больше раздражение, чем радость.
Спустя несколько жадных вздохов и быстрых выдохов наконец удалось преобразовать выходящий воздух в звук. Им стало протяжное постанывание. Страшная боль в голове и шее на пару с общим помутнением в голове мешали понять, что происходит. Понятно было только одно — он здесь не один.
Женщины спокойно дождались, пока третий придёт в чувства. При этом, одна из них всё продолжала поглядывать в окно. Будто боясь, что кто-нибудь нагрянет.
Когда дыхание выровнялось, а боль в горле стала терпимой, Горий рассмотрел обстановку.
Тёмное старое помещение какого-то амбара пахло сыростью от бушующего дождя и поражало своим холодом. Ещё никогда не было так холодно.
— Обмёрз? Это нормально, — одна из присутствующих заметила сильную дрожь. — Костёр мы развести не можем. Нас заметят. Так что терпи. Укройся тканью.
Так он и сделал. Грубая, больше похожая на тонкий ковёр, материя была испачкана засохшей кровью.
Задать вопрос не получилось. Горло всё ещё не слушалось.
— Кровь, да. Причём твоя. Чего ты удивляешься? — продолжала всё та же женщина. — Верёвка тебе шею знатно вскрыла.
«Я всё-таки умер, — дошло наконец. — А тот ужас с ангелом смерти всё-таки был не сном. Неужели это правда?»
Отвлёкшись от раздумий Горий поднял глаза.
— Кто вы? — хрипло, но вполне разборчиво прошептали его синие губы.
— Уже и говорить может! — продолжала радоваться одна из них. — Я Гвенет. А это…
— Азалия, — недовольно перебила её другая, преодолевая расстояние между окном и столиком. — Мы слуги Талльма…
«Неужели он не обманул? Не может быть!» — в происходящее верилось с трудом.
— Что происходит?
— Мы выкрали твой тру… точнее тебя с городской площади, где ты висел в назидание другим и приволокли тебя в этот сарай. Ждать, пока хозяин тебя вернёт.
— И вернул, — добавила Азалия.
— Сколько я висел?
— Недолго. Всего-лишь до ночи.
Ну, по крайней мере теперь было понятно, почему шея так болит. Растирая её казнённый вдруг обнаружил боль в руках… вернее её отсутствие. Вчерашние увечья исчезли. Никаких следов и ран. Чистая кожа. Немного пошевелив корпусом удалось понять, что и там ничего не болит. Одни только ноги совершенно не слушались будто затекли и вот-вот начнут отходить.
Видимо, перед воскрешением «хозяин» изрядно потрудился над телесной оболочкой. Только шею почему-то починить не удалось.
— Ваш хозяин. Он обещал помочь мне отомстить.
— Мы знаем, именно поэтому мы здесь.
— Заключивший со мной сделку бог отправил мне на помощь двух женщин? Я рассчитывал на его личную помощь.
Сказанное их оскорбило. Одна из них, тёмненькая, что была постарше подошла поближе и взглянула ему прямо в глаза.
На внешний вид Азалия оказалась намного моложе, чем могло показаться. Низкий голос и уверенный, даже немного наглый манер речи создавал впечатление возраста. На деле же она выглядела как девушка, едва начинающая переходить в разряд зрелых женщин, чья красота уже давно достигла пика, но ещё не пошла на спад.
У неё были зелёные глаза, цвет которых можно было разглядеть только при очередной вспышке молнии.
«Землячка,» — подумал Горий.
Тут произошло что-то странное. Радужка зелёных глаз стала видна даже в темноте. Никаких молний не было, а два изумруда были чётко видны. Более того, они светились! Здравый рассудок отгонял эту мысль до последнего, но был вынужден признать её, когда свечение достигло своего максимума, а в зелёном свете можно было разглядеть любую деталь обстановки помещения.
— Хозяин не идёт резать барана, когда в его дом прибывают голодные гости. Для этого у него есть мясник и повар, — сказала она. — Даже если гость очень голоден и готов съесть целое стадо. Просто мясников потребуется больше.
— Азалия, прекрати! — вступилась Гвенет. — Нам ни к чему тут светиться.
Раскалённые глаза убавили жар и вернулись в исходное состояние.
— Мы тут, чтобы помочь тебе отомстить. Ты должен назвать имена, — с этой фразой чёрненькая сунула Горию свёрток с мелком, заточенным для письма.
— Мой тебе совет, — продолжала она. — Подумай трижды прежде чем кого-то туда записывать.
Спустя некоторое время, за которое в небе успели вспыхнуть ещё несколько молний, мелок поскользил по бумаге.