В первой половине дня мне сообщили, что в мое подчинение передаются 2–я и 12–я танковые дивизии. 2–я дивизия прибыла следующей ночью, а 12–я — вечером 18 июля. Обе они понесли большие потери в боях за Курск и имели всего лишь по 20 боевых машин, часть из них составляли танки T‑IV с 75–миллиметровыми пушками, которые могли вести борьбу с танками противника, остальные машины были пригодны лишь для борьбы с пехотой. Подброска подкреплений частями обусловливалась обстановкой, сложившейся под Курском. Переход в этом районе к обороне требовал определенного времени, необходимого для укрепления фронта; войска нужны были под Курском еще и потому, что противник располагал там сильными резервами. Если бы подкрепления были более крупными, командование корпуса имело бы возможность создать резервы. Боевые действия велись бы с более высокой степенью уверенности, а большей части трудностей можно было избежать. Немалую сложность для командования представляло еще и то, что никогда нельзя было знать наперед, прибудут ли новые подкрепления, а если и прибудут, то какие и когда. Все зависело от обстановки, сложившейся севернее Курска.
Во второй половине дня я направился в 36–ю дивизию, где велись особенно тяжелые бои. В ее полосе и в полосе 8–й танковой дивизии не менее 200 батарей противника вели интенсивнейший огонь. Здесь у меня создалось впечатление, что противник так сильно привязан к этому району, что основательного смещения его главного удара на следующий день можно не ждать. Для этого ему понадобилось бы несколько дней.
Возвращаясь с командного пункта дивизии, расположенного в двух часах езды от штаба корпуса, мне удалось уйти из‑под огня прорвавшихся танков противника только благодаря тому, что я быстро свернул с шоссе в лощину, где натолкнулся на стоявшие там обозы. За мной побежали другие. Чтобы навести порядок, потребовалось более часа, и я вернулся в штаб корпуса лишь через два с половиной часа, когда уже стемнело.
За время моего отсутствия поступила масса сообщений. Прежде всего о том, что левый сосед корпуса оттянул назад свой правый фланг, примыкавший к нашей 34–й дивизии. Вечером я приказал отвести левый фланг 34–й дивизии на рубеж, удаленный примерно на 5 км от Оки, а ее правый фланг в течение ближайших двух суток оттянуть на северный берег Оки, так как ожидалось мощное наступление противника на Мценск, а в 56–й дивизии не было резервов. Это привело к отводу на несколько километров левого фланга 56–й дивизии, примыкавшего к 34–й дивизии на Оке. В предвидении очень опасной обстановки иного решения я принять не мог. При всех обстоятельствах нужно было предотвратить прорыв.
Другое сообщение поступило от воздушной разведки в конце дня, вскоре после моего отъезда из 36–й пехотной дивизии. В промежутке между 36–й и 262–й дивизиями летчик обнаружил скопление примерно 100 танков противника. Данные воздушной разведки подтверждались наземной. В мое отсутствие начальник штаба корпуса полковник Штедке еще засветло принял необходимые меры. Он снял с позиций четыре оказавшихся ненужными подразделения подвижной противотанковой обороны и направил их в район, где в них больше всего нуждались. Туда же он перебросил и только что прибывший танковый батальон 2–й танковой дивизии. Я одобрил эти мероприятия, но, так как управление столь разнородной по составу группой, которая могла быть создана лишь в течение ночи, было бы слишком трудным для командира, специально для того назначенного и не знающего обстановки, я поручил командование этой группой моему начальнику штаба, который прибыл в корпус из одной танковой дивизии.
Прибывшая 2–я танковая дивизия уже ночью получила приказ занять выделенную ей полосу обороны за правым флангом 56–й пехотной дивизии, которая, сократив теперь свой фронт обороны, высвободила силы для предстоящих боев.
Фронт боевых действий растянулся на 120 км.
Разговаривая вечером с летчиком разведсамолета, я узнал от него, что, кроме ранее замеченных 100 танков, он никаких признаков изменения предполагаемых замыслов противника не обнаружил — весь район сражения был усеян лишь подбитыми танками. Какого‑либо передвижения войск он не наблюдал.
Ранним утром 18 июля противник продолжал свое наступление, нанося главный удар по 36–й пехотной и 2–й танковой дивизиям. На этот раз наступление поддерживали уже 600 танков — наибольшее число за все предыдущие дни сражения. К вечеру противник овладел в общем всеми нашими позициями, потеряв при этом 220 танков. Расход боеприпасов возрос, но наличные транспортные средства успешно справлялись с их подвозом, так как станция снабжения Архангельское находилась сравнительно близко.