На Украине Деникину противостояли украинские войска, достичь соглашения с С. Петлюрой было невозможно. В тылу белых действовали партизанские отряды Н. Махно, угрожающие не только базам, но и штабам белых, против них были брошены весьма боеспособные части, которые пригодились бы на московском направлении. Вооруженный конфликт белых с Грузией из-за Сочинского округа привел к тому, что и там нужно было держать значительный заслон. Многочисленные дезертиры пополняли всевозможные отряды зеленых, которые также создавали проблемы для тылов белых. Борьба с горцами в некоторых районах Северного Кавказа отвлекала тоже немало сил. К горцам присоединялись отступавшие красноармейцы и дезертиры из Белой армии. Даже с кубанскими казаками, войсковые части которых составляли не менее трети сил белых на Юге, Деникин вступил в конфликт (один из политических лидеров кубанцев был казнен белыми), что сказалось на боеспособности кубанцев, которые и так не хотели уходить далеко от родных станиц и дезертировали из действующей армии.[28] Политические задачи, стоявшие перед Деникиным, нельзя назвать простыми. Ни кубанские, ни грузинские, ни украинские, ни кубанские политики не были простыми партнерами по переговорам, их не отличали ни опытность, ни терпение. Сложными переговорщиками были и поляки, которые фактически установили вре´менное перемирие с красными, что позволило последним перебрасывать резервы на более опасные фронты. Поляков Деникину, казалось, легче было понять: полькой была его мать, и сам он хорошо говорил по-польски и дружил в детстве с польскими одноклассниками. Однако и его собственные взгляды русского патриота-державника, и убеждения его офицеров не позволяли ему идти на уступки, даже на уступки вре´менные. Они пришли в Белую армию, чтобы сражаться за «единую и неделимую» Россию, это было стержнем их мировоззрения, тут никакие компромиссы были невозможны. Немалая часть белых офицеров была уроженцами малороссийских губерний, для них сторонники украинской независимости были «мазепинцами», врагами чуть ли не более опасными, чем большевики. Даже если «мазепинцы» были их собственными родственниками… Их патриотическое сознание было более острым, чем у уроженцев центральных русских губерний.
Большевики же, в отличие от белых, создавали разнообразные союзы разного уровня, иногда это были вре´менные соглашения со вчерашними противниками, которые вскоре вновь становились врагами. На время они забыли про убитых махновцами и другими атаманами комиссаров, чекистов и продотрядовцев… На время забыли про «реакционную сущность» «мусульманского духовенства», коммунисты деньгами и оружием поддерживали отряды горцев, возглавляемые муллами, а ученики исламских религиозных школ записывались в них целыми классами. В Шариатской армии, созданной религиозными авторитетами, появилась особая дивизия, которую возглавляли большевики, ушедшие в горы во время наступления белых.[29] Вре´менным союзникам Москва поставляла оружие и деньги, в последних недостатка не было: экспедиции заготовления государственных бумаг, находившиеся на советской территории, без остановки печатали и «керенки», и пользовавшиеся еще большим спросом «николаевские» деньги…
Особым испытанием для большевиков была ситуация на Украине. Им приходилось бороться и с армией Украинской республики, которую именовали «петлюровской», и с разнообразными атаманами, контролировавшими немалые территории, и с бандитами разного толка. Некоторые полевые командиры переходили на сторону красных, а потом меняли фронт, некоторые проделывали эту процедуру не единожды. Даже с радикально настроенными украинскими социалистами, враждовавшими с Петлюрой, которого те называли «контрреволюционером», местные коммунисты не смогли сначала наладить отношения, и они участвовали в антисоветских восстаниях, иногда используя «советские» лозунги.
И среди самих украинских коммунистов не было единства. Одни даже употребление украинского языка считали проявлением «буржуазного национализма», другие мечтали о независимой советской Украине, а третьи желали видеть Украинскую компартию равноправной секцией Коммунистического интернационала, имеющей такие же права, как и РКП(б). Споры эти происходили очень остро, дело доходило до роспуска руководящих партийных органов республики.[30]
О некоторых таких разногласиях писал в 1919 году Ленин: «Среди большевиков есть сторонники полной независимости Украины, есть сторонники более или менее тесной федеративной связи, есть сторонники полного слияния Украины с Россией. Из-за этих вопросов расхождение недопустимо».[31] Интересно, что в условиях войны председатель Совнаркома считал вопрос о будущем государственном устройстве Украины чем-то второстепенным. Показательно, однако, что о сторонниках создания независимой компартии Украины Ленин не упоминал: это требование было неприемлемо для московского руководства. Большевики готовы были к разнообразным экспериментам в области государственного устройства, но вопрос о единстве партии не подлежал обсуждению: все национальные коммунистические организации на советской территории должны были оставаться частью единой партии.[32] Нарастание общей опасности подталкивало к объединению: о выборе того или иного украинского национального проекта можно было спорить до бесконечности, но в случае победы Деникина ни один такой проект не имел бы шансов на осуществление.
28
30
31
32
Летом 1918 была создана Мусульманская коммунистическая партия, но через несколько месяцев ее организации были влиты в РКП(б), хотя совещания коммунистов-мусульман проводились и впоследствии.