Мои мазки становятся все мягче, когда я признаюсь себе в этом.
Я просто хочу рисовать.
Но, к сожалению, принцесса мафии не может выбирать свое будущее.
Глава 15
Николай
Оглядываясь назад, я сожалею, что ушел от Эбигейл, как только кончил в нее. Это был мудацкий поступок, даже для меня.
Я не могу винить ее за то, что она расстроена.
Если бы только она знала, что я сбежал от нее, как гребаный трус, потому что у меня не хватило смелости признаться, что она заставила меня почувствовать то, чего я раньше не испытывал.
Вот почему ты не трахаешь женщин, которых тебе придется увидеть снова.
Решив проявить мужество и извиниться перед ней, чтобы тренировки не доставляли неудобств, я стучу в ее дверь. Когда ответа нет, я направляюсь в обеденный зал, чтобы проверить, там ли она.
Увидев Аврору, сидящую за столиком с Мишей, я подхожу к ним и спрашиваю:
— Вы не видели Эбигейл?
На лице Авроры появляется удивление, и она качает головой.
— Последний раз я видела ее в вашей студии во время тренировки.
Кивнув, я выхожу из столовой и проверяю оружейную и все остальные комнаты, где она может быть, прежде чем выйти на улицу.
Только когда я не могу найти ее, беспокойство закрадывается в мою грудь.
Лучше бы ей не покидать территорию. Я ее, блять, придушу.
Вернувшись в замок, я захожу в комнату охраны и говорю дежурному охраннику:
— Найди Эбигейл Сартори.
— Да, сэр. — Он выводит ее фотографию и запускает программу распознавания лиц на всех имеющихся у нас записях с камер наблюдения. Проходит пять минут, прежде чем он указывает на экран. — Она у водопада.
Успокоившись, что с ней все в порядке, я пару секунд наблюдаю за тем, как она рисует, а затем выхожу из комнаты.
Идя по тропинке под пологом деревьев, я слышу, как Эбигейл бормочет:
— Мне надоело, что мой отец контролирует мою жизнь. Мне следует опустошить его чертов банковский счет и найти себе остров, где я смогу потягивать маргариту и рисовать целыми днями. Ух, если бы только мечты сбывались.
У меня щемит в груди, потому что такой человек, как Эбигейл, не должен быть вынужден жить ограниченной жизнью.
Когда я подхожу к ней сзади и смотрю на холст, то вижу, что изображение еще не сформировалось, и трудно сказать, что она рисует.
Не зная, что я стою у нее за спиной, она продолжает бормотать:
— А Николай может пойти трахнуть себя в задницу своим большим членом. Кто, черт возьми, бросает женщину, пока она, блин, все еще катается на восхитительных волнах удовольствия?
— Это то, что я…
Мои извинения обрываются, когда Эбигейл разворачивается. Испуганно вскрикнув, она швыряет в меня кисточкой. Легкий оттенок синего брызгает на мою рубашку, а кисть падает к моим ногам.
— Господи, Николай! Ты снова чуть не довел меня до сердечного приступа, — огрызается она.
Присев на корточки, я беру кисть.
— Я пришел извиниться.
Она берет кисть у меня из рук и поворачивается ко мне спиной, пока чистит щетину.
— Эбигейл.
— Я слушаю.
— Мне очень жаль.
Оглядываясь через плечо, она встречается со мной взглядом.
— Почему ты убежал?
Черт возьми, нет, это мы обсуждать не будем.
Ложь легко слетает с моих губ:
— Я не хочу, чтобы ты привязалась ко мне.
Она издает веселый смешок, качая головой.
— Твой член, может, и волшебный, но это не значит, что я влюблюсь в тебя по уши.
Ухмылка растягивает мои губы.
— Значит, у нас все в порядке?
— Да.
Она снова начинает рисовать, игнорируя меня, пока я наблюдаю, как обретает форму изображение воды, нежно ласкающей гальку.
Блять, она талантлива.
Разговор давно закончен, но я все еще ловлю себя на том, что наблюдаю за Эбигейл, за успокаивающими движениями ее руки и кисти.
Что такого есть в этой женщине, что меня тянет к ней?
Внезапно она говорит:
— Если ты собираешься стоять здесь, как преследователь, то можешь составить мне компанию. — Она продолжает рисовать, ее тон мягок, когда она спрашивает: — Почему ты помогаешь с обучением в Академии Святого Монарха, когда у тебя есть свой собственный бизнес?
— Мой крестный попросил об одолжении, пока не найдет замену, — объясняю я.
Я подхожу ближе и улавливаю ее аромат, доносящийся с легким ветерком.
Господи, от нее так приятно пахнет, что слюнки текут.
— Ты загадка, Николай Ветров, — бормочет она, словно погрузившись в свои мысли. — От тебя исходит ощущение, что ты ублюдок, но потом я узнаю, что ты можешь быть заботливым, когда захочешь.