Эпилог
Николай
(Пять лет спустя…)
— Николай! — кричит Эбигейл из глубины дома, в ее словах слышится паника.
Я бросаю топор рядом с дровами, которые рубил, и срываюсь на бег. Вытаскивая пистолет из-за спины, я снимаю его с предохранителя и бросаюсь на кухню.
— Эбигейл! — рычу я, готовый убить все, что ей угрожает.
— Я в комнате! Черт. Блять.
Я врываюсь внутрь и вижу свою жену, которая стоит с палитрой и кистью в руках, уставившись себе под ноги. Ее взгляд устремляется на меня, затем она хмурится.
— Убери пистолет. У меня отошли воды.
Господи.
Я быстро засовываю пистолет за пояс брюк.
— Я, блять, подумал, что на тебя напали.
— О, Господи, — выдыхает она, палитра и кисть выпадают у нее из рук. Она сгибается в талии, болезненно постанывая. — Ребенок скоро родится, и он, как и его отец, чертовски нетерпелив.
Обнимая ее, я помогаю ей идти, но когда она снова сгибается пополам, подхватываю ее на руки и выношу из дома к вертолету, стоящему наготове.
Я заранее сделал все возможное. В самолете даже ждет упакованная сумка для Эбигейл и нашего будущего сына.
— Я могу идти, — говорит она. — Схватки прошли.
Я ставлю ее на ноги, чтобы достать телефон из кармана и быстро позвонить врачу.
— Да, мистер Ветров?
— У Эбигейл отошли воды. Мы уже в пути.
— Все готово, — уверяет он меня, прежде чем мы вешаем трубку.
Я набираю мамин номер, и как только она берет трубку, говорю:
— У Эбигейл начались схватки. Встретимся в больнице.
— О, Боже мой! — слышу я мамин крик, прежде чем завершить разговор.
— Беги вперед и попроси пилота запустить двигатель, — приказываю я охраннику, стоящему на посту.
— Напомни мне, почему этот долбаный вертолет не стоит прямо у нашего дома, — бормочет Эбигейл, стискивая челюсти.
— Прости, — извиняюсь я, зная, что сейчас с ней не стоит спорить. Если она говорит, что небо розовое, значит, оно, блять, розовое.
Наконец, мы добираемся до вертолета, и я помогаю Эбигейл забраться внутрь. Я надеваю ей на голову наушники, прежде чем беру свои.
Двое моих лучших охранников тоже садятся в вертолет, затем пилот спрашивает:
— Готовы к взлету, мистер Ветров?
— Да, — отдаю я приказ. Схватив Эбигейл за руку, я сжимаю ее. — Как ты держишься?
Она бросает на меня свирепый взгляд.
— Как, по-твоему, я держусь? — Ее лицо искажается от боли, затем она стонет: — Господи, Николай.
— Дыши, любовь моя. — Я проверяю время на своих наручных часах, чтобы отслеживать интервал между схватками.
— Не смей, блять, указывать мне дышать, — огрызается она, прежде чем начать дышать так, как ее учили на наших занятиях перед родами.
Когда схватки проходят, она опускает голову мне на плечо. Я целую ее в волосы, хваля ее:
— Ты невероятна, Эбигейл. Я так чертовски благодарен тебе.
— Я не чувствую себя невероятной, — жалуется она.
Вертолет приземляется на крыше больницы, где ждут врач и сестринский персонал.
— Мне нужны все обезболивающие, — требует моя жена, прежде чем я помогаю ей выбраться из вертолета.
Когда я усаживаю ее в кресло-каталку, то говорю:
— Все, что захочешь, детка.
Медсестра вкатывает Эбигейл в лифт, и я быстро забегаю внутрь, а за нами следуют наши охранники и доктор.
— Ты знаешь, с каким интервалом проходят схватки? — спрашивает доктор Коскинен.
— Десять минут. У нее было только две.
Нас отводят в отдельную палату, где все готово к рождению нашего сына.
— Стойте на страже у двери, — приказываю я двум своим людям.
— Да, сэр.
Подняв Эбигейл с кресла, я кладу ее на кровать и наливаю ей стакан воды.
— Держи, детка, — бормочу я и, пока она делает глоток, достаю салфетку для лица, смоченную в ледяной воде.
Отжимая ткань, я провожу по ее лбу, отчего она издает удовлетворенный стон.
— Так хорошо.
Внезапно она протягивает мне бутылочку и начинает учащенно дышать.
Я замечаю, что медсестра засекает время схватки, в то время как доктор занимает место у изножья кровати.
— Давайте посмотрим, насколько вы расширены.
Моя верхняя губа кривится, когда медсестра отодвигает платье Эбигейл и помогает ей снять нижнее белье.
Каждый раз, когда этот мужчина оказывается между ног моей жены, я должен напоминать себе не убивать его.
Когда доктор Коскинен заканчивает осмотр, на его лице появляется довольная улыбка.