Затянутое во все черное, поджарое тело Каллахана легко могло слиться с тенями. Однако этот мужчина был из тех, кого заметит любая женщина.
Широкие плечи, узкие бедра и длинные ноги пловца. Приезжая в Приют, Мара каждое утро видела Каллахана плавающим в океане. Она осмотрела его лицо — слишком угловатое, чтобы считаться красивым — и полуночные глаза столь же темные, как и угольно черные волосы.
Строить догадки о своем лидере стало излюбленным занятием жителей Приюта. Он был их защитником, однако никого к себе не подпускал. Каллахан обеспечивал благосостояние людей, но редко проявлял какие-либо эмоции.
Каждый дюйм его тела излучал мощь. Как и остальные аномалии, Мара слишком много времени потратила на попытки выяснить о нем хоть что-нибудь. Он напоминал ей лезвие, заточенное до предельной остроты.
Это лезвие может заставить тебя истекать кровью, а ты даже не поймешь, что порезался.
Кэл смотрел, как Мара Росс соскользнула со стола. С ярко-рыжими волосами на фоне бледной кожи она воплощала собой контраст. А ее сильное пышное тело могло поставить на колени любого мужчину.
Однако Мара была не просто красива. В первый раз, когда он ее увидел, она тащила бессознательное тело налетчика на разум — гораздо выше и тяжелее нее — с одного из Нью-Йоркских складов Ливена.
Все в Маре Росс взывало к той стороне Коэла, которая заледенела уже очень давно.
Он не мог позволить себе такую роскошь.
Поверх его плеча Мара глянула на неподвижных охранников Ливена. Они стояли на коленях и, как роботы, смотрели прямо перед собой.
Она широко открыла рот.
— Ты подчинил разум всех троих, — ее взгляд метнулся к Кэлу. — Это…невозможно.
И это «невозможно» он не желал обсуждать. У Мары на щеке проступал уродливый синяк.
— Кто из них тебя ударил? — подняв руку, Кэл провел пальцами по ее скуле.
У Мары затрепетали веки.
— Ничего страшного.
— Кто? — у него по венам хлынула обжигающая ярость, но лицо осталось совершенно непроницаемым. У Каллахана за спиной были годы практики по сокрытию своих эмоций.
Мара склонила голову.
— Блондин любит мучить людей.
Упомянутый мужчина сжал голову и с отчаянным криком упал на пол, где и затих.
— Боже мой, — Мара, пошатнувшись, шагнула вперед.
— Он не умер, — Кэл бесстрастно посмотрел на человека. — Но очень долго пролежит без сознания.
— Кто ты? — вскинула она голову.
«Ночной кошмар». Каллахан отвел взгляд, не желая видеть страх в изумрудно-зеленых глазах.
— Ты нашла похитительницу душ?
— Ее зовут Кейт, — Мара нетерпеливо вздохнула. — И я ее не нашла, — обернувшись, она посмотрела на перепачканный кровью стол. — Она была здесь, но ее увезли.
Кэл изучил труп в углу. У человека присутствовали явные признаки того, что его душу высосали из тела. По слухам, из всех способов умереть этот был самым болезненным.
— Как ты узнал, что я пошла сюда? — спросила Мара.
Каллахан следил за ней с тех самых пор, как она выбрала Приют своим домом. Но он, конечно же, никогда бы ей в этом не признался.
— По словам моего информатора, Ливена видели здесь. Вот я и подумал, что ты где-то поблизости.
Пнув стул позади стола, Мара отшвырнула его скользить по полу.
— Я не могу свободно дышать, пока невинный человек в лапах этих ублюдков. Они заставляют ее убивать, — печальный взгляд Мары упал на залитый кровью пол.
Кэл знал, что Мара тоже побывала в «нежном» милосердии Ливена. Он был не в курсе, как именно обошелся с ней босс мафии, но видел в ее глазах ужасающие тени. Они соответствовали теням, уродовавшим душу самого Каллахана.
— Я почти убедила Кейт поехать в Приют. Я была так близко, — вздохнула Мара. — Если бы только… — у нее надломился голос.
— Ты не виновата.
— Знаю, — она подняла взгляд, — и более чем рада для кучи обвинить Ливена еще и в этом.
— Нам нужно идти, — Кэл направился к дверям.
Мара догнала его на пороге.
— Если поспешим, сможем найти их, пока они не успели покинуть Лондон.
Притормозив, он выставил перед собой руку и остановил Мару.
— Мы понятия не имеем, куда они направляются. Нам нужно все распланировать, опросить всех осведомителей…
— Ты слишком осторожный, — она стиснула зубы.
Каллахан привык, что люди — особенно женщины — его боятся. Однако Мара оказалась слишком упряма, чтобы позволить кому-либо или чему-либо ее испугать. Она была одной из немногих, кто посмел подвергать его слова сомнению или оспаривать их.