Пролог
- Оно само, клянусь, я ничего не трогала, - мой напряжённый и вместе с тем испуганный шёпот нарушил ставшую привычной тишину. По своему опыту знаю, что в почти 90% случаях виноват именно тот, кто оправдывается. И в общем-то этот кто-то именно я.
Правда, на тот момент мою голову терзали мысли совсем иного рода нежели сожаления, и самая "громкая" из них голосила "Убирайся отсюда, иначе повесят, слова в свою защиту вымолвить не успеешь, как всё - кирдык", и другая, более робкая - "А может, всё-таки лучше остаться, позвать кого-нибудь на помощь, и попробовать всё исправить?" Короче говоря, вторая мысль не продержалась и секунды.
Повертев головой по сторонам, и убедившись, что поблизости по-прежнему никого нет, я вылезла из своего укрытия, и оценила масштаб катастрофы. Скажу честно, умела бы свистеть - присвистнула бы. Но, увы... Зато вот челюсть упала прямо-таки ниже некуда. И пусть до этого глубоко-глубоко в душе я лелеяла надежду, что всё ещё поправимо - сейчас поняла, что вляпалась глубоко и надёжно, и ничего тут уже не исправить.
Окружающая обстановка слабо напоминала увиденную мной прежде. Во-первых, из комнаты просто-напросто исчез свет, и если прежде она как будто бы сияла изнутри, то теперь походила больше на сердце тьмы, не иначе. Во-вторых, почти все колонны, которые возвышались в центре, некогда такие величественные, и в общем-то необходимые, лежали теперь бесполезной грудой камня. Этот факт заставил меня судорожно сглотнуть. Надеюсь, что потолок продержится до тех пор, пока я не выберусь наружу...
Медленно, стараясь лишний раз не дышать, я выползла из своего "убежища", и, оказавшись почти в самом центре комнаты, смогла-таки выпрямиться и встать на ноги. Всю картину происходящего оценить я никак не могла - вокруг была лишь непроглядная тьма, и неясные очертания предметов. В этой кромешной тьме я замечу очередную лепнину или груду камня только если столкнусь с ней нос к носу, лицо к камню так сказать... В общем весело, особенно если учесть тот факт, что зрение у меня хреновое...
- И день хреновый, и жизнь хреновая, и везунчик я тот ещё, - уныло добавила я.
Нытиком я себя никогда не считала, а потому сразу попыталась сменить пластинку, переключив своё внимание на мысли понасущней, при этом всячески пытаясь не впасть в депрессию.
Передвигаться по обители было реально страшно, кажется, одно неосторожное движение, и всё это хозяйство, а точнее - потолок, свалится на меня, навеки сделав своей пленницей. И возможно позже, мои, уже истлевшие от времени останки кто-нибудь найдёт, надгробье там какое-нибудь воздвигнет... И стану я местным примером идиотизма, и наверняка не одно поколенье местных жителей будет поминать меня добрым словцом, рассказывая своим детям историю о недалёкой иностранке, которой русским языком объяснили никуда не ходить и ничего не трогать, а она с радостью сделала и то и другое, и при том, овца такая, ещё и единственный памятник архитектуры в щепки разнесла, тогда кстати в мир иной и отправилась... Позитивно, ничего не скажешь.
Вновь отправив куда подальше непрошенные мысли - попыталась сориентироваться. Не смогла. Хотела нащупать колонну - вспомнила, что всё держится на честном слове - передумала. Хотела позвать на помощь - вспомнила, что поблизости ни души и искать меня никто не будет. Расстроилась.
Вспомнила, что я вообще-то девушка, и осознала, что у меня всё болит - зарыдала. Нет, зарыдать не получилось, слёз совершенно не было, только мысли бешено скакали, сердце билось как ненормальное и паника сжималась кольцом вокруг шеи, заставляя взгляд метаться по комнате. Если в ближайшее время не найду выход - свихнусь, это точно.
Дело в том, что я дико боялась темноты. Удивительно, но закон подлости работал на славу: стоило мне вспомнить об одном из своих страхов, как тут же, надо же, в углу что-то скрипнуло! Может конечно там и не угол был, я даже не поняла откуда звук исходит, но этой капли вполне хватило - сердце моё подпрыгнуло, ускорилось, и нет, биться не прекратило, но с губ невольно сорвался такой родной и любимый мат.
Скрежет не прекратился. Был бы это фильм ужасов, я бы описала эту ситуацию, как "накал страстей", и пусть тут не столь страсти, сколько пугающая до одури обстановка.
Будь мы в фильме, всё было бы так: за кадром играет зловещая музыка, к главному герою медленно, как бы растягивая удовольствие, тянет свои скользкие щупальца опасность; разум, словно поражённый неизвестным ядом - покрывается тонкой оболочкой страха, сердце стучит как бешенное, а остатки здравого смысла грозятся разбиться о стенки черепа.
Успокоиться я уже не старалась. Распалённое воображение услужливо подсовывало картинки - одна страшней другой. За эти несколько минут у меня перед глазами пронеслись все десять сезонов "Сверхъестественного", причём сплошняком, и я уже смирилась со следующей чередой кинопоказов, как услышала чей-то приглушенный шепот.