Советского Союза более не существует. Россия реконструировала себя как имперское образование, включив в себя территориальные приобретения царизма шестнадцатого и семнадцатого веков. Сегодня различные этнические группы, населяющие ее, требуют автономии или даже прямой независимости. Эта тенденция приняла крайнюю и особенно деструктивную форму в Чечне, но татары, башкиры, калмыки, якуты, осетины, дагестанцы, ингуши и другие также неспокойны. Абхазы и мингрелы пытаются отделиться от Грузии. Но фрагментация бывшего Советского Союза идёт ещё глубже. В течение 1990-х годов первого десятилетия после распада Советского Союза даже некоторые области, населённые большей частью этническими русскими, начали требовать автономии, и на Западе слышат о Калининградской республике, Уральской республике и Приморской республике со столицей во Владивостоке.
С тех пор была предпринята попытка обратить этот центробежный процесс вспять и вновь централизовать страну. Надо посмотреть, как пойдут дела, принесут ли эти попытки стабильность и благополучие стране, или же, если воспользоваться высокопарной марксистской фразой, столь знакомой россиянам моего поколения, они представляют отчаянную, обречённую на провал попытку «повернуть назад колесо истории» во имя имперского идеала, время которого ушло. Западные политологи все более осознают неизбежность фрагментации Российской империи — пережитка прошлого, — а также потребность в новых внешнеполитических подходах, чтобы реагировать на это6.
Вслед за распадом режимов, контролировавшихся или инспирированных Советским Союзом, аналогичные изменения разворачиваются в Центральной Европе. Там, где была Чехословакия, теперь Чехия и Словакия. Результаты распада титовской Югославии, с его кровавыми последствиями, хорошо известны.
В Западной Европе возрождение этнической раздробленности бросает вызов современным национальным государствам. Прованс и Бретань утверждают свою автономию во Франции; Страна Басков и Каталония — в Испании; Валлония и Фландрия — в Бельгии; Северная Ирландия, Шотландия и Уэльс — в Великобритании; северные области в Италии. В результате «старые языки процветают в ходе возрождения региональных культур»7. С размыванием национальных границ беспрецедентное возрождение испытывают полузабытые языки — бретонский в Бретани, гэльский в Шотландии, фриуланский в северной Италии, фризский и лимбургский в Нидерландах, саамский в Финляндии, баскский и каталонский в Испании. Во все большей степени претензии на культурное возрождение выходят за пределы простого поиска культурной автономии, принимая форму сепаратизма или прямого призыва к независимости.
И в Восточной, и в Западной Европе стабильные, статичные, большие и модулярные национальные государства заменяются меньшими, более текучими политическими образованиями. В то время как события на Востоке имеют понятную причину и в большинстве случаев (но с печально известными кровавыми исключениями) воспринимаются как процесс освобождения, фрагментация на Западе часто встречается с тревогой и более трудна для понимания. «Возврат к средневековому состоянию» многими в Европе рассматривается как нежелательное возвращение к пре-модерной организации.
Но не может ли быть, что пре-модерное является также пост-модерным? Можно утверждать, что эти явления на Востоке и Западе представляют один и тот же естественный процесс и один и тот же диалектический парадокс. Парадокс в том, что распад сильно интегрированных национальных государств и империй может быть решающим шагом к динамической, «слабо» интегрированной Европе и интегрированному миру. Фрагменты, получающиеся в результате этого распада, — это строительные блоки нового порядка. То, что кажется регрессивным, на самом деле является возникновением новой общественной организации, новой спирали в эволюции общества. Природа этого перехода проясняется аналогией с мозгом.
Если мы верим в значимые параллели между сложными системами, то мы можем использовать знания о мозге для экстраполяции направлений в изменениях общества и, до некоторой степени, хода истории. Переход от таламического к корковому принципу мозговой организации имеет свою параллель в виде перехода от макронациональных к микрорегиональным структурам социальной организации как элементам глобальной сети. Согласно этой аналогии, национальные государства являются модулями: автономными, относительно самостоятельными образованиями с взаимодействиями, регламентированными и ограниченными институциональными каналами. Сегодня мы наблюдаем их распад и переход к новому геополитическому порядку, базирующемуся на глобальной сети, составленной из микрорегиональных организационных единиц. Точная природа будущих геополитических образований ещё должна проявить себя. Подобно компонентам мозга, они не обязательно будут гомогенными и могут объединять различные типы элементов.