Кольцо, уже полностью сомкнувшееся, заржало с нескрываемым скептицизмом.
Любознательная дама не отступала. Она нависла над Зази.
— Не бойся, маленькая, — уговаривала она, — расскажи, что говорил тебе этот грязный субъект.
— Это очень неприлично, — пролепетала Зази.
— Он предлагал тебе делать неприличное?
— Да, мадам.
И Зази шепотом сообщила на ухо доброй женщине кое-какие подробности. Та выпрямилась и плюнула Турандоту в физию.
— Какая мерзость! — бросила она ему в качестве бесплатного приложения.
После чего украсила облик Турандота новым смачным плевком.
Один из присутствующих полюбопытствовал:
— Так чего он просил ее делать?
Добрая женщина нашептала ему на ухо зазические подробности.
— Ну? — изумился он. — А мне такое и в голову никогда не приходило.
И повторил, но уже, скорее, задумчиво:
— Никогда.
Затем повернулся к другому обывателю:
— Нет, вы только послушайте... (подробности). Просто в голове не умещается.
— Бывают же такие растленные типы, — изумился второй обыватель.
Теперь подробности расползлись по толпе. Одна женщина сказала:
— Не понимаю.
Один мужчина принялся ей объяснять. Он извлек из кармана листок бумаги и набросал шариковой ручкой эскиз.
— A-а, — мечтательно протянула женщина.
И спросила:
— А это что, и правда так здорово, как говорят?
Она имела в виду шариковую ручку.
Двое любителей заспорили.
— Вот мне лично, — заявил один, — рассказывали, что... (подробности).
— А я ничуть этому не удивляюсь, — ответил второй. — Меня, например, уверяли, что... (подробности).
Лавочница, которую вытолкало на улицу любопытство, пустилась в откровенности.
— Можете мне не поверить, — заявила она, — но однажды моему благоверному втемяшилось, чтобы... (подробности). Спрашивается, откуда он только набрался такого?
— Наверно, вычитал из какой-нибудь грязной книжонки, — предположил кто-то.
— Очень даже может быть. Но я, во всяком случае, сказала своему благоверному: значит, ты хочешь, чтобы я... (подробности). Перетолчешься на изжоге, вот что я ему на это ответила. Отправляйся к арабкам, если уж тебе так приспичило, а ко мне с такими пакостями не приставай. Можете мне не поверить, но так я и сказала своему благоверному, когда он потребовал, чтобы я... (подробности).
Все выразили единодушное одобрение.
Но Турандот не слышал этого. Он уже не строил иллюзий. Воспользовавшись общим интересом к техническим деталям, изложенным в обвинениях Зази, он незаметно слинял. По стеночке, по стеночке Турандот завернул за угол и со всех ног припустил в свое заведение, где ринулся за деревянную со времен оккупации стойку, налил большой стакан божоле, залпом заглотнул и тут же повторил операцию. После чего вытер усы тем, что у него числилось носовым платком.
Мадо На Цырлачках, чистившая картошку, поинтересовалась:
— Что-нибудь не так?
— Только не спрашивай меня. Впервые в жизни я так струхнул. Эти кретины решили, что я сексуальный сатир. Если бы я не смылся, они бы меня разорвали.
— Это вам наука не лезть не в свое дело, — наставительно сказала Мадо На Цырлачках.
Турандот не ответил. Он включил крохотный телек, находившийся у него в черепушке, и принялся просматривать в персональных последних известиях событие, в котором он только что поучаствовал и благодаря которому чуть было не вляпался если не в персонажи мировой истории, то уж совершенно точно в герои хроники дня. Мысленно представив, чего ему счастливо удалось избежать, он содрогнулся. И пот вновь заструился у него по лицу.
— Божежтымой, божежтымой, — забормотал он.
— Ты говоришь, говоришь, — выступил Зеленец, — и это все, что ты можешь.
Турандот утер лицо и обслужил себя в третий раз.
— Божежтымой, — повторил он.
Это выражение, как ему представлялось, наилучшим образом выражало сотрясавшие его эмоции.
— Ничего страшного, — успокоила его Мадо На Цырлачках, — вас ведь не тронули.
— Хотел бы я посмотреть на тебя на моем месте.
— Да как я могла бы быть на вашем месте? Вы и я — две большие разницы.
— Ладно, хватит спорить. У меня не то настроение.
— А вы не думаете, что надо бы их предупредить?
Черт, и правда ведь, об этом он не подумал. Турандот поставил на стойку третий стакан, из которого не выпил еще ни глотка, и пошел исполнять свой долг.
— Это вы, — кротко констатировала Марселина, занятая вязанием.