Правда, многие, в том числе и я, хорошо знали, что Ядронцев под прикрытием огромной занятости по важнейшим делам, налево и направо изменял жене. Лично я знал трех его подружек, две из которых профессиональные проститутки, у которых по очереди он пропадал в выходные дни и вечерами после работы.
И вот этот двадцатипятилетний половой разбойник и выскочка дожидался меня. Когда я появился на двадцать втором этаже, Коля был вне себя от ярости. Он метался по коридору, сжимал кулаки и вообще всячески показывал, как он недоволен. Ошибкой было попадаться ему на глаза, когда он в таком состоянии, но я совершил эту ошибку. На свою беду я спросил, как дела.
— Отлично дела, — с иронией ответил мне Коля. — Просто превосходно дела! А ты еще спрашиваешь! — С этими словами он круто развернулся, и кивнул мне: — А ну-ка!
Коля зашагал по коридору. Я поплелся за ним. В Круглом кабинете, куда мы пришли, в последнее время произошли некоторые изменения. Коля передвинул рабочий стол Деда поближе к двери, знаменитый сейф отодвинул в угол, убрал со стола аквариум, а прежде незаметную дверь украсил большим плакатом-календарем с изображением полуголой Синди Кроуфорд. Красавица Синди весело подмигивала, одной рукой оттягивая край своих фиолетовых трусиков и грозя нам пальчиком другой руки.
— Садись! — махнул мне Коля и бросил папку на стол. Он занял кресло Деда.
Я, косясь на Синди, опустился на стул для гостей. Коля надел туфли, в которых обычно ходил на работе, достал сигарету и принялся прикуривать.
— Вот что я скажу тебе, Паша, — произнес Коля сквозь дым.
Я решил никому больше не делать замечания насчет курения и потому промолчал. А Коля… Он вдруг заговорил о моих недостатках. И что бы вы думали? Их у меня набралось великое множество.
— А самое главное, что ты не умеешь работать, — подвел итог Коля. — Ты наносишь вред родному концерну, и я не понимаю…
Наверное, он объяснил бы, чего не понимает, но в этот момент дверь отворилась, и в кабинете появился Славик. По привычке он явился без доклада. Славик весело насвистывал и подбрасывал в руке ключи от машины.
— Привет, орлы! — воскликнул Славик. — По какой причине хмуримся?
Мы не ответили.
— Садись, Вячеслав, послушай… — сказал Коля.
Славик занял один из стульев.
— Я только что вернулся с заседания правительства, — произнес молодой человек с натугой.
Тут уж не только Славик, но и я присвистнул.
— Прекрасно! — сказал я, постепенно понимая в чем дело. — Так вот, оказывается, для чего я готовил тот документ!
— Какой? — спросил Коля.
— Тот, о котором ты попросил меня вчера!
— Стойте, ребята, я не понимаю, — сказал Славик.
— А тебе и не надо ничего понимать! — Коля яростно махнул рукой. — Зачем тебе понимать? Хотя… ладно, слушай, — Коля посмотрел на Славика, переплел пальцы рук и заговорил спокойней: — Вот я ему вчера говорил подготовить речь, — он показал на меня руками, — продолжительность — пять минут, материал — обзор деятельности концерна за последние три месяца. И он подготовил! Так подготовил, братцы мои, что меня попросили удалиться с заседания правительства! По причине моей некомпетентности!
Все было так, как я и думал. Дело в том, что у Деда был застарелый конфликт с министром топлива и энергетики. Этот министр, его фамилия Чер-иозуб, Василий Борисович Чернозуб, давно мечтал наложить лапу на наш концерн. Или, по крайней мере, «скоординировать наши действия с потребностями государства» — так это называлось. Дед объяснял мне, показывая какие-то бумаги, подписанные Чернозубом, что государство рано или поздно проявит желание прибрать к рукам всех частников — будь они начинающие мелкие или же крупные до безобразия. Иначе государство (и в особенности наше, российское государство) не было бы государством.
— Турнули, значит? — ласково поинтересовался я у Коли.
— Нас лишают таможенных льгот! — чуть ни не со слезами выкрикнул он.
Ого! Это уже было серьезно. Но опять-таки, об этом предупреждал Дед. «Стоит только попасться им на глаза, — говорил он, — как можно вызвать в свой адрес репрессии. Они обязательно нас съедят, как едят всех, кто им не подчиняется! Ты не представляешь, Паша, какие это крокодилы. Поэтому я не хожу на их заседания».