— Ушел в поход, — ответила мама, — но это было два дня назад…
Я положил трубку. Так и остался сидеть на диване, как оплеванный. Долго не мог понять, что же случилось, почему он меня не предупредил.
С тех пор наши отношения прервались.
Но дальше — больше. Лариса закончила школу и поступила учиться на тот самый факультет, где учился Андрей. Как-то она сказала, что на ее факультете есть «наши общие знакомые». Я не придал этому значения — мало ли общих знакомых. Потом Андрея и Ларису видели вместе. Они заведовали какой-то работой в студенческом самоуправлении. У Ларисы появились тусовки, куда она отправлялась одна, без меня. Под Новый год, например, она пошла куда-то, сказав, что отправляется на день рождения отца. Я знал, что отец Ларисы не живет с семьей, и потому не очень расспрашивал.
Потом оказалось, что на самом деле Лариса была на дне рождения у Андрея, причем рассказала мне об этом сама Лариса, и было это 31 декабря поздно вечером. Я зашел ее поздравить с Новым годом. При мне был букет нераспустившихся гвоздик (тогда это было мое кредо — нераспустившиеся гвоздики, они среди других цветов выглядели скромно, зато потом, когда остальные цветы вяли, гвоздики распускались и напоминали застывший салют). Андрей сидел за столом вместе со всеми, время от времени брал гитару в руки и пел очень красивые песни: «Милая моя, солнышко лесное…» — и прочее в том же духе. Короче, ужас. Мне удалось просидеть за праздничным столом полчаса, затем я не выдержал и ушел.
Когда я обувался, Лариса вышла за мной и спросила: «Как он тебе?» — «Кто?» — спросил я. «Андрей», — ответила Лариса. Я сдержанно заметил, что у него низкий приятный голос. Лариса сказала, что, по ее мнению, Андрей лучше всех. «Когда ты это поняла?» — резко спросил я. «На дне его рождения», — ответила Лариса. «Когда был этот день рождения?» — еще резче спросил я. «Две недели назад», — ответила Лариса. И тут до меня все дошло. «Кстати, — сказала мне Лариса, — я давно хотела тебе рассказать, где я была две недели назад». «Не стоит», — ответил я, надел куртку и вышел из квартиры.
С того вечера я перестал звонить ей. Она несколько раз пыталась связаться со мной и поговорить, как встарь, но я отказывался вести с нею разговор. Она хотела спросить, как ей быть в той или иной ситуации, но я уже не мог разговаривать. Раньше у меня получалось, а теперь этой моей способности пришел конец. Возможно, я поступил жестоко — да, несомненно, — но по-другому я просто не мог поступить.
Как потом выяснилось, Андрей все-таки занялся торговлей подержанными автомобилями, которые он и его ребята пригоняли из Германии. Я несколько раз встречал их с Ларисой во дворе. Они с Андреем ехали на новеньком «мерседесе» или «БМВ», а я шел с автобусной остановки. Я старался не смотреть в их сторону. Если мы сталкивались нос к носу, я сдержанно здоровался, вот и все. И спешил уйти.
Потом я совсем забыл про Ларису. А однажды, среди ночи, подойдя к окну (было что-то около трех часов), я увидел освещенное окно в доме напротив. Это было не ее окно, а рядом. До меня не сразу дошло, что это окно ее квартиры, зала. Я увидел много людей, и все были какие-то чопорные, как английские лорды. Я не сразу обратил внимание на гроб, стоявший посреди комнаты. Он утопал в цветах. Все смотрели на этот гроб. Женщины изредка утирали слезы.
Рядом вдруг осветилось еще окно, это была кухня, и я увидел двоих мужчин, которые зашли туда и сели за стол. На столе стояла бутылка, как я понял, бутылка водки. Мужчины (в одном из них я узнал Ларисиного отца) молча наполнили стаканы и стали пить, не чокаясь и без закуски.
Вот когда я бросился в зал, достал из шкафа отцовский бинокль (у моего отца был мощный цейссовский бинокль, но я им никогда не пользовался, просто в голову не приходило) и навел его на Ларисино окно. Но в этом окне было темно. Просто темно.
Я никому и никогда не рассказывал всей этой истории, никто и никогда не знал, что у меня с Ларисой были какие-то отношения. Теперь, когда я вспоминаю этот гроб посреди комнаты, мне каждый раз становится не по себе.
Но общие знакомые всегда найдутся, и через некоторое время мне кто-то из них рассказал, что Андрей и Лариса разбились на машине — на очередной машине, которую пригнал из Германии Андрей.
Лифт остановился. Дзинькнул звонок, двери разъехались в стороны. Я опять пропустил студентку вперед и сделал усилие, чтобы не опустить взгляд на ее бедра, соблазнительно раскачивавшиеся под трикотажным платьем.
Я шел вслед за девушкой по вестибюлю и думал, что нужно молчать, потому что я не знаю, какие последствия могут иметь любые слова, произнесенные в адрес собеседницы. Тем более, если эта собеседница мне нравилась и была так похожа на Ларису.