Я решил проверить эту идею (как? да просто сказать внахалку: «Здравствуй, Дед!»), но звонки больше не повторялись.
В воскресенье телефон зазвонил снова. После нескольких моих «алло» незнакомый мужской голос произнес с расстановкой:
— Павел… Альгердович?
— Д-да, — ответил я, не сильно соображая, кто это может быть. С возрастом круг телефонных собеседников сужается, каждый новый звонок от незнакомого человека воспринимается с тревогой.
— Павел Альгердович, это… дядя… Надежды…
У меня сразу все внутри оборвалось. Ба-бах. «Дядя Надежды».
И тут я принялся соображать — какая такая Надежда? Да не знаю я никакой Надежды! «Ах да, — неожиданно подумал я, — мою студентку зовут Надежда!»
— С ней что-то случилось? — с тревогой спросил я.
— Н-нет, — ответили после паузы.
Чувствовалось, что собеседник подбирает слова. Пьян он, что ли?
— Я высадил ее возле дома, — сказал я, чтобы рассеять неловкость. — Там еще была стоянка такси…
И тут же оборвал себя: зачем я это говорю? Кому говорю? Кто он такой? В наше время все смотрят телевизор, и все знают, что может произойти возле дома или в подъезде. Пара выстрелов — и нет человека. Взять хотя бы недавнее покушение на Деда.
— Не звоните ей больше, — сказал дядя.
— Почему? — удивился я. — Я ее консультант…
— Не звоните, — повторил дядя, — консультант. Оставьте ее в покое. Надя — больной человек…
— Господи, — совсем перепугался я. — Да что с ней? Вы можете ответить или нет?
— Не звоните, не то пожалеете, — буркнул дядя.
В трубке щелкнуло, полетели короткие гудки.
Несколько последующих часов я задавал себе вопросы: что случилось с этой Надеждой? Почему она «больной человек»? И если «больной», то чем?
Ни на один вопрос я не мог найти ответа. Впрочем, нет, один ответ я нашел сразу — откуда «дядя» узнал мой номер. Вычитал его в моей визитной карточке, вот откуда! В той карточке, которую я дал Надежде, сказав, чтобы она не плакала. Что же его, дядю, так всполошило? Ведь я совершенно официально дал Надежде свою визитную карточку, я, можно сказать, ничего не таил.
Вот когда я пожалел, что у меня на аппарате не стоит автоматический определитель номера. Поставил бы я АОН, знал бы, по крайней мере, откуда звонит этот самый… «дядя».
Позвонил бы я и ему в свою очередь, расспросил бы кое о чем…
И тут мне стало смешно, я подумал, почему я волнуюсь? Ситуация странная, но я ни в чем не виноват. Правда, кто-то (дядя!) считает меня виноватым, но мне-то что от этого? В самом худшем для меня случае Рувимович сделает мне выговор за то, что я уронил престиж фирмы в глазах… Господи, в чьих же глазах я уронил престиж фирмы?
Это был даже не клиент, а просто студентка.
Всю субботу я думал о Наде, и все воскресенье я думал о Наде… А потом стал думать о дяде, и снова о Наде. Дядя хотел, чтобы я не звонил Наде, а добился он противоположного — я всерьез стал задумываться о его племяннице.
Впрочем, в понедельник я забыл свои волнения. На десять утра у нас была назначена первая консультация. Она явится, соображал я, она обязательно явится, и я вежливо расспрошу о том, что произошло в пятницу. Она откроет мне все тайны, и я окончательно успокоюсь.
В понедельник она не пришла. Я ее ждал весь день, но ее не было. Ребята стали обращать на меня внимание, потому что я был сам не свой. Я все больше молчал и рисовал на бумаге чертиков, а потом стал рисовать подбитый дымящийся самолет, который входит в штопор.
И во вторник она не явилась. И в среду. Насмешки Марика и Митьки — так звали моих соседей — достигли предела, меня же мучила нешуточная тревога. Что произошло с этой студенткой?
В четверг я, наконец, решился. Едва дождавшись обеденного перерыва (Марик и Митька вышли покурить), я снял трубку телефонного аппарата. Я начал с городского справочного бюро и в конце концов дозвонился до деканата факультета экономики Академии Управления.
— Алло! — произнес звонкий девичий голос.
От неожиданности я едва не выронил трубку. Мне показалось, что это и есть Надежда. Но это была не Надя, а какая-то Анджела. Впрочем, почему «какая-то»? Это была секретарша Анджела.