Вспомнив о Наде, я подумал: «Где она? Как она могла со мной так поступить?»
Разумеется, я помнил номер ее телефона и я мог ей позвонить в Клыковский микрорайон. Запросто мог! Но… в том-то и дело, что я не хотел звонить ей. Это было выше моих сил — позвонить сейчас ей.
Я вытащил из кармана полиэтиленовый пакетик и взвесил его в руке. Появилась мысль — а что, если. Говорят, после этого становится весело. Но нет, я отогнал эту мысль и прошел с пакетиком в туалет, держа его перед собой двумя пальцами, словно дохлую мышь. После того, что со мной проделала Надя, у меня осталось только одно чувство — злость и одно желание — как можно быстрее расправиться с тем, что заставляло Надю так вести себя и так поступить со мной.
Я поднял крышку унитаза и высыпал содержимое пакетика в унитаз. Вот так! Так! И дернул за ручку. Унитаз поперхнулся, словно начинающий наркоман, а потом с диким свистом всосал все в себя. Несколько секунд шумела вода в сливном бачке, потом стало тихо.
После этого я долго и тщательно мыл руки под краном. Чувствовал себя, словно хирург после операции.
Вот и все. Сто пятьдесят долларов пошли коту под хвост. Правда, можно было рассуждать по-другому — на свете одним граммом белой смерти стало меньше, но в тот вечер я не был склонен к высоким материям.
Глава 9
Очная ставка
В начале апреля маму должны были выписать из больницы. Я забегал. Дело в том, что в деревне; за Рязанью жила мамина сестра. Вспомнив о ее существовании, я позвонил тетке. Места там превосходные, полным ходом шествует весна, за ней, естественно, ожидается лето, а свежий воздух, овощи с грядки и коровье молоко очень полезны для маминого здоровья.
Маму не пришлось долго уговаривать. Через несколько дней после больницы я отвез ее в деревню Новожилове под Рязанью.
Как только я вернулся в Москву, начались события на работе. Пропал Рувимович. Это открылось так. Сперва в нашу фирму позвонил какой-то тип из Хельсинки и поинтересовался, когда ждать вашего начальника? Того, который Тсу-ла-я? У нас трубку снял Марик. Он, посмеиваясь, ответил, что Тсу-ла-я выехал, а когда прибудет, неизвестно, потому что в пути он не пропускает ни одного ресторанчика и особенно уважает заведения фирмы «Макдональдс».
— Он што, пиот? — спросили из телефона.
— Он не пьет, — ответил Марик. — Он ест…
Через две недели был второй звонок, и прежний голос спросил с еще большей тревогой, когда же приедет Тсу-ла-я? Все сроки давно к черту. Тут все всполошились.
Что касается меня, я не очень-то обращал внимание на такие мелочи, как пропажа Рувимовича. У нас и раньше случалось, что начальник подолгу задерживался в командировках, гораздо дольше обычного. Мы не следили за этим: начальник есть начальник, как он делает, так и правильно. Тем более, зарплата выплачивалась исправно.
Когда мне прислали вторую повестку в МУБОП, я уже не волновался. Вернее, волновался, но не так, как в первый раз. Я уже просто устал волноваться. За прошедшее время я не раз вспоминал, как просил меня следователь Старцев, о своем детстве, но ничего не мог припомнить из рассказов отца. Кроме того случая, как подожгли танк, естественно.
Поэтому я и был полон решимости заявить Старцеву, что он попусту теряет на меня время. Но в каких словах это сделать, я не знал. Потому и волновался.
На Петровке я появился без пятнадцати девять.
Заглушил двигатель прямо под синим прямоугольником с белым латинским «Р» в центре. Это был знак парковки. Под знаком висела табличка: «Только для работников управления», но я смело вынул ключ из замка зажигания, полагая, что вторая повестка дает мне право считать себя если не работником МУБОП, то кем-то вроде… завсегдатая.
Едва вышел из машины, как над ухом раздалось:
— Нехорошо так делать, Паша. Некрасиво.
Я обернулся. Рядом стоял Славик. Он улыбался.
— А ты что здесь делаешь? — удивился я.
— Жду тебя, — ответил Славик.
— Зачем? — Я посмотрел на часы.
— У тебя еще есть время, — быстро проговорил Славик. — Правда, немного… и поэтому слушай, Паша, внимательно. Первое. Ты даже в порыве откровения никому не расскажешь о деньгах, которые Дед передал тебе на хранение…
— Стоп! — перебил я, распахивая глаза. — Откуда ты знаешь?
— Что «откуда»?
— Откуда ты знаешь, что Дед мне что-то передал?