— Он по ним читает?
— Что вы! — воскликнула женщина. — Он пользуется направленным микрофоном! Он ненормальный, просто помешался на чудесах современной техники. Пока мы с ним ехали сюда, он всю дорогу рассказывал мне об этом микрофоне Он взял его с собой. Специально, чтобы слышать о чем мы с вами будем говорить. Это новейшая разработка не то японцев, не то американцев. Что с вами?
Я остановился как вкопанный.
— Уважаемая Александра Владимировна, — сказал я торжественно. — Не считайте меня…
— Я никем вас не считаю, — возразила женщина. — Знаете, почему мы к вам приехали?
Я покрутил головой.
— Умер Цулая, — сказала она. — Разбился на машине.
— Что? — воскликнул я.
— Вот это самое, — сказала Миронова тихо. — Мне рассказывал об этом Звягинцев. Труп вашего начальника обнаружил дорожный отряд питерского ГИБДД. Судя по всему, отравление. Результаты экспертизы показали, что…
— Как это было? — перебил я.
Миронова повторила более внятно:
— Экспертиза нашла следы цианистых соединений в биг-маке, который Цулая жевал по дороге. Видимо, он купил бутерброд в Питере, перед тем как выехать из города. Внутрь биг-мака кто-то заботливо сунул парочку желатиновых капсул с цианистым калием. Желатин, как известно, рассасывается под воздействием слюны.
Мы помолчали. Я переваривал новые сведения, словно это были не сведения, а эти самые желатиновые капсулы.
— Цулая умер за рулем, автомобиль потерял управление и свалился в кювет, — сказала Миронова.
Я вспоминал, что именно это произошло со мной сегодня. Мой автомобиль свалился в кювет.
— Но как такое могло случиться?
— Смертельная доза цианидов составляет около 150 миллиграммов для среднего человека, — продолжала, словно не слыша меня, Александра Миронова. — Одна капсула содержала 300 граммов — в два раза больше. По крайней мере, такая доза была во второй капсуле, найденной в надкушенном бутерброде, — триста миллиграммов цианистого калия. Если бы Цулая съел и ее, он бы умер во второй раз.
Все плыло у меня перед глазами.
— Его не могли найти так долго, потому что автомобиль угнали. Компания подростков, ехавших вслед за Рувимовичем на мотоциклах, решила, что у водителя сердечный приступ. Дети заботливо уложили мертвого водителя под деревом, а сами поехали кататься.
Все было ясно. Вот, оказывается, куда подевался Рувимович. А мы-то думали, он смотался с месячной выручкой! Интересно, кому пришла в голову его укокошить?
— Ладно, — вздохнула Миронова. — Мне надо было сказать вам это. Вам это необходимо знать. Теперь снова о микрофоне. Если мы расположимся к идиоту Звягинцеву спиной, он ничего не услышит.
— Ага, понятно, — сказал я, снова подставляя ей локоть. — Идем дальше?
Она кивнула, и мы пошли.
— Майор будет недоволен, — сказал я.
— Он? Ничего, потерпит, — и вдруг она чуть повернулась, произнесла во весь голос: — Гусак напыщенный! Самовлюбленный глупец!
И снова только мне:
— Они хотят пригласить вас на работу, поручили мне поговорить с вами на эту тему.
— Меня? На работу в МУБОП? — Я ушам не верил.
— Понимаете, при обыске вашего рабочего места майор нашел черновики повести, которые дал прочитать мне… — Она улыбнулась и глянула на меня из-под очков. — Кстати, неплохо написано молодой человек… Поэтому мне поручили поговорить с вами.
— Да что они хотят от меня?
— Чтобы вы работали на них!
— Но я не могу! — Я прижал руки к груди.
— Вы уверены?
Я кивнул. Я не мог. Я никогда в жизни не буду работать на МУР, ФСБ, МУБОП и тому подобные организации — отец приучил меня к этой мысли. Мой отец всю жизнь верил в идеалы демократов-шестидесятников: Аксенова, Окуджавы, Сахарова… А я верил отцу.
Я сбивчиво объяснил все это Александре Мироновой. Сбивчиво, потому что находился под впечатлением рассказа о смерти Рувимовича. «Интересно, в какие идеалы верил он?» — думал я.
Собеседница слушала внимательно, и у меня сложилось впечатление, что она меня поняла. По крайней мере, она ни разу не перебила меня, и ни разу улыбка не тронула ее губы.
— Ну что же, — сказала она в конце концов. — Вас не прошибить. У вас уже сложились жизненные устои.
— Именно! — кивнул я.
— Вот этого товарищ майор не понимает, — задумчиво добавила Александра Миронова. — Ладно, давайте вернемся. Я попробую объяснить ему.
Мы остановились у «порше». Майор Звягинцев вышел из машины. Как мне казалось, он смотрел на Александру Миронову с большим волнением.