Она кивнула, с несчастным видом кусая губы.
— Ну… — Не зная что сказать, он широко развел руками. — Господи, но почему ты до сих пор молчала? Почему не сказала ни мне, ни тому старикашке? Черт по… — Он умолк, схватившись за голову. — И тебе хватило ума просто взять и уйти, не сказав худого слова? Неужели нельзя было обратиться к кому-то за помощью?
— Как только я обратилась бы за помощью, в таверну явился бы констебль.
— Тем лучше! — горячась воскликнул Флинн. — Это же их работа! Может, по горячим следам он поймал бы вора? Ты заперла дверь на ночь? И где лежал твой кошель? Может быть, ты просто забыла, куда его спрятала? — Он со всей силы поддал ногой подвернувшийся на дороге камень. — Черт побери, ну почему ты ничего не сказала? Я помог бы тебе искать. Спорим, я бы непременно его нашел?
Он так разгорячился, что не сразу заметил, как Мелисанда качает головой в ответ на его упреки.
— Моя дверь была заперта всю ночь, и я отлично помню, куда спрятала деньги. Скорее всего их украл сам хозяин. Честно говоря, он с самого начала не вызвал у меня доверия.
— Уж это точно! — подтвердил Флинн. — Он так и ел глазами твой кошелек, как только ты его вынула. Но тогда тебе тем более следовало поднять шум. Я бы живо вышиб у него дурь из башки и заставил вернуть все деньги!
Она улыбнулась — впервые за день.
— В чем дело? — удивился он. — Разве это так смешно? По-твоему, я бы с ним не справился? С этим старым хрычом? Будь я проклят, если бы не отдубасил его одной левой! И если уж на то пошло… все, поворачиваем! — И он решительно развернулся на сто восемьдесят градусов. — Мы возвращаемся в Танбридж!
— Что? — пискнула Мелисанда в полной растерянности.
Флинн с воодушевлением топал прямо по лужам. За спиной раздались ее торопливые шаги. Наконец она догнала его и схватила за руку.
— Ты соображаешь, что нас там ждет? Ну хорошо, мы вернемся и заявим о том, что нас обокрали. Как по-твоему, кого они позовут?
— Уж не полицейского ли? — Собственная фраза показалась Флинну верхом остроумия и сарказма. — Не того ли парня, который сажает людей в тюрьму за воровство и грабеж?
— Они позовут констебля, — сурово отчеканила Мелисанда. — Того парня, который сажает в тюрьму плохих людей. Таких, как грабители или конокрады…
Флинн остановился как вкопанный.
— Не говоря уже о том, что о моем бегстве лорд Беллингем первым делом известит мирового судью, а тот отдаст соответствующий приказ констеблю. Как только мы явимся в Танбридж и поднимем шум из-за украденных денег, нас схватят. Теперь ты понял? Мы сами себя погубим!
Флинн чуть не лопнул от злости. Ох, попадись ему сейчас этот проклятый Вонючка! Он удавил бы его голыми руками, он спустил бы с него семь шкур за такую подлость. Пронырливый, скользкий ублюдок! Флинн провел руками по лицу, стараясь совладать с душившей его яростью.
— Боже мой… — простонал он. — И что мы теперь будем делать?
— Не знаю, — призналась она с тяжким вздохом.
Он безвольно уронил руки и посмотрел на свою спутницу. Ничего удивительного, что с самого утра она была мрачнее тучи. Пожалуй, ей не повезло еще сильнее, чем ему. Как ни смешно было в этом признаться, но для Флинна очередная неприятность уже ничего не могла изменить. Тогда как для нее, судя по всему, жизнь превратилась в настоящий кошмар. Она не могла надеяться на то, что однажды проснется и он развеется без следа.
— Хорошо, — начал он более спокойным тоном. — Нет денег — и не надо, не так уж все плохо.
— Не так? — В широко распахнутых темно-карих глазах вспыхнула такая трогательная надежда, что Флинн буквально растаял под ее взглядом.
— Ну, я хочу сказать, что по крайней мере мы до сих пор не видели признаков погони. И нам следует с толком распорядиться полученной свободой.
Но почему-то эта здравая мысль не очень ее утешила. Она мрачно уставилась в землю.
— И даже если мы будем двигаться пешком, рано или поздно все равно попадем в Лондон. — И Флинн пошел в ту сторону, куда они брели все это утро. — Кстати, у тебя есть кто-нибудь в Лондоне?
— Тетя Фелисити. — Мелисанда как могла приободрилась и постаралась приноровиться к его стремительным шагам.
— Ого, да это просто прекрасно! Да здравствует старушка Фелисити! Я очень рад. Вы с ней в хороших отношениях?
Он успел заметить, как на ее губах промелькнула слабая улыбка, и моментально воспрял духом. Еще бы — не каждый день удается утешить женщину, доведенную до слез, да вдобавок заставить ее улыбнуться! Разве он не молодец?
— Она совсем еще не старая, — сказала Мелисанда. — Если уж на то пошло, она очень красивая женщина, и мы с ней прекрасно ладим.
— Так вот куда ты спешишь! — воскликнул Флинн. — Готов поспорить, она непременно поможет тебе выкарабкаться из этой передряги!
— Я очень на это надеюсь. — Мелисанда снова помрачнела.
— А почему бы и нет? Ведь вы подруги! Стало быть, через пару дней мы попадем под крылышко к тете Фелисити, и она объяснится за тебя с твоими родителями. Нет проблем! А кому она приходится родственницей — твоей матери или отцу?
— Она родная сестра моего отца.
— Еще лучше! — с воодушевлением подхватил он. — Тогда она в два счета вправит мозги твоему старику и объяснит, что этот самый Беллингем тебе не пара. Ха, да я бы на него и два цента не поставил! Ну, в том смысле, что если парень любит развлекаться так, как он вел себя с той дамочкой на крылечке — пусть не корчит из себя жениха! Слушай, да если бы твой папаша увидел это своими глазами — наверняка сам бы схватился за пистолет и вышиб этому гаду мозги!
— Я очень в этом сомневаюсь.
— А я нет! Вот если бы у меня была дочь и ее жених оказался бы таким дерьмом…
Ну вот, теперь она точно улыбалась, и Флинну стало так хорошо, что даже дождь показался не таким противным.
— …в общем, я бы не пожелал ни одной нормальной женщине выйти замуж за такого типа.
— Хотела бы я посмотреть на вашу дочь, мистер Патрик. Может, ей удалось бы сделать из вас настоящего джентльмена! Во всяком случае, мне это оказалось не под силу!
— Эй, послушай, да я и так джентльмен хоть куда! Просто я не люблю манерничать и оттого могу показаться грубым, понимаешь? Но когда надо, мой внутренний джентльмен выходит наружу, и тогда я веду себя исключительно галантно.
— Твой «внутренний джентльмен»?
— Ага, это из той дребедени, которой нас потчуют психотерапевты.
Он посмотрел на Мелисанду и убедился, что она наблюдает за ним с брезгливо-жалостливым выражением: «Ах, он и правда рехнулся!»
— Это просто такая… шутка, — пояснил Флинн с грустной улыбкой. — Ну, так принято говорить у нас в Америке. Не обращай внимания.
Они двинулись дальше, и хотя Мелисанда снова замолчала, Флинна согревало ощущение зарождавшейся между ними дружбы. Эта упрямая девчонка начинала ему нравиться. Она сильна духом, она умна и чертовски красива. Окажись он сейчас в своем уме — вернее, в своем времени, — непременно бы ею увлекся. Однако в данной ситуации его восторгам суждено продлиться не более, чем затянувшемуся бреду. Да, она очень интересная, пожалуй, даже выдающаяся особа, но он же не может влюбиться в нее во сне!
Миновало еще несколько часов, и в животе у Флинна вовсю урчало от голода. Он ничего не ел с тех пор, как ушел со свадьбы, и у него начала кружиться голова. Ослабевшие ноги заплетались и не желали слушаться. Зато дождю все было нипочем: знай себе лупил и лупил по осклизлой земле весь день напролет. Флинн снова стал думать о том, что от холода наверняка подхватит пневмонию.
— Смотри-ка! — нарушил унылое молчание голос Мелисанды, показавшийся ему особенно близким среди пустынного пейзажа.
Флинн проследил за ее взглядом. По левую руку от дороги виднелась чахлая роща, и над вершинами деревьев курился сизый дымок.
— Наверное, там кто-то живет, — предположила она.
— Слава Богу! Может, они поделятся с нами едой?
— Думаешь, стоит попробовать? — Она задумчиво рассматривала струйку дыма на горизонте.