Вот тогда-то и осуществил я давно задуманное мщенье. Обо всем договорился с председателем, а счетоводу велел в лепешку расшибиться, но хотя бы за три дня до Нового года закончить все подсчеты — кому сколько по трудодням причитается.
Так оно все и случилось.
Утром 31 декабря к конторе кооператива подъехали три подводы, доверху нагруженные зерном, хлопком, бобами, шерстью, брынзой, маслом, медом, — словом, всем, что причиталось на долю Дониного семейства.
Запряжены были подводы лучшими в кооперативе волами, рога у них обвиты ярко-красными цветочками — не один, должно быть, цветочный горшок разорили предприимчивые наши девчата.
По призыву партийного бюро в условленный час собрались коммунисты, члены земледельческого союза, молодежь. И пионеры пришли — все как один с аккуратно выглаженными красными галстуками.
Явились и музыканты.
Вынесли из клуба знамя. В середине знаменосец, по бокам двое ассистентов, все одного роста. Командование взял на себя наш партийный секретарь, в прошлом старший лейтенант. Демобилизовали его из армии вроде из-за больного сердца, но тут он как гаркнет на все село звонким голосом:
— Стройся!.. Шаго-ом марш!
Грянула боевая старая наша песня. Слились воедино и оркестр и голоса счастливых тружеников, покоривших природу.
А народ у нас — сам знаешь — чуть музыку услышат, со смертного одра и то поднимутся. Пока шли мы через село к избе свиновода, народу набежало больше, чем на первомайскую демонстрацию.
Смущенная, вышла Дона нам навстречу, а за ней все ее семейное звено.
Бывший старший лейтенант строевым шагом подошел к ней и отрапортовал по всем правилам, словно перед ним какой-нибудь прославленный маршал.
— Уважаемая товарищ Велева! Просим вас принять то, что лично вы и ваша семья честным своим трудом заработали за истекший хозяйственный год. Кроме того, имею честь сообщить, что по случаю Нового года правление трудового сельскохозяйственного кооператива имени Георгия Димитрова в селе Бунино Врачанского края постановило: строительной бригаде с первых же дней наступающего года приступить к закладке фундамента для вашего нового дома. По проекту, составленному настоящим архитектором!
Потом обернулся к подводам и скомандовал:
— Разгружай, товарищи!
И сильные крестьянские руки подхватили тяжелые мешки…
Музыка играет, а детишки хором скандируют:
— Героине труда слава! Героине труда слава!
Но Дона вряд ли видела груды мешков, вряд ли слышала обращенные к ней приветствия. Едва передвигая ноги, подошла она ко мне. Глядит на меня и плачет, — а глаза у нее такие же ясные, такие же изумленно растерянные, как в те далекие, прежние времена.
— Петко…
— Что, Дона?
— Ничего, родной… Ничего.
…По взволнованному лицу моего гостя тоже текли слезы радости.
— Вот и все, — закончил свое повествование бай Петко. — Если может из этой истории получиться новогодний рассказ, ты уж сам приделай к нему какой-нибудь конец — как там полагается по законам этого вашего социалистического реализма.
1956
Перевод М. Михелевич.
КОНФЛИКТ
Старуха выдернула из штепселя шнур электрической плитки, взяла нож и стала соскребать засохшее тесто с краев луженой кастрюли. Потом сняла плотно закрытую крышку и посыпала петрушкой кипящее, покрытое булькающими пузырьками кушанье.
Маленькая кухонька сразу наполнилась благоуханием поджаренного лука, лаврового листа и черного перца: знаменитая «попская яхния» тетки Рады была готова.
Лишь теперь старуха распахнула двустворчатое кухонное окошко, да так широко, что закачали тяжелыми головками высокие георгины, буйно разросшиеся вдоль стены.
— Пускай по всему кварталу разносится запах, — хитро усмехнулась она, щуря все еще молодые, полные душевного света глаза.
Рада давно заметила, что всякий раз, когда она готовила попскую яхнию и открывала окна, прохожие невольно замедляли шаг возле их забора, а кое-кто приостанавливался и втягивал носом воздух… Сейчас никого поблизости не оказалось, только георгины высоко поднимали свои круглые шапки, как будто их яркоцветные воронки тоже хотели вдохнуть идущий из кухни аромат.
Рада снова засуетилась — поставила на стол тарелки, положила вилки, приготовила две салфетки, белые, как облачко над Витошей. Потом нарезала и сложила в неглубокую корзинку хлеб, достала солонку, хотя отлично знала, что все посолено в меру. И огляделась вокруг — не забыла ли она чего-нибудь. Нет, все в порядке. Оставалось только ждать, когда из школы вернется внук.