— Гав-гав-гав!
Много раз доводилось ему душить арестантов, но никогда не задавался он вопросом, сколько может человек выдержать, если ему сдавить горло.
— Раз, два, три, четыре… десять, одиннадцать… Ох!
Он сам услышал свой стон. Судорожно рванул ворот рубахи и приподнялся в постели.
Казалось, собаки со всего квартала сбежались к его дому и надрывались от лая. В сенях слышался топот множества подкованных сапог. Раздавалась короткая, отрывистая команда:
— Вяжи его! Обыскивай!.. Поворачивайся!
Пандурин вскочил с постели, но голова закружилась, и он едва не упал. Ухватившись за кровать, несколько мгновений постоял так, пока не пришел в себя. Затем распахнул дверь и… попятился.
В комнате сына светились кружочки электрических фонариков. Взад и вперед сновали полицейские, штатские, какой-то незнакомый молодой пристав… Сын стоял лицом к стене с поднятыми вверх руками. Полицейский агент уставил ему в спину дула обоих своих пистолетов.
Наяву это, или он все еще спит?
— Кто там? — чья-то рука коснулась дулом револьвера его живота.
— Атанас!
— Бай Колю?!
Человек с крысиной мордочкой отвел оружие в сторону.
— Что это, Атанас? Да как же это?
— Ступай, ступай! — Атанас впихнул его обратно в комнату.
— Ты обознался! Это мой дом!
— Ничего я не обознался! — оглянулся на пристава Атанас. — Твой сын тоже в это дело замешан.
— Кто-о? — отшатнулся Пандурин.
— Сын твой, сын! Тот паренек, оказывается, к нему-то и шел. И письмо, которое ты отобрал, ему нес. Твой сын должен был переправить того на лодке через Дунай.
— Не может быть!
— Может. Молчи, а то и тебя заберут. Пандурин протянул руку, оперся о спинку кровати, едва волоча ноги добрался до нее и сел.
— Тут какая-то ошибка…
Молодые полицейские ввалились в комнату старика. Лучи фонариков словно солнечные зайчики запрыгали по ободранным стенам.
— Сабля, господин пристав!
— Ага! — пристав ворвался в комнату и схватил столь важное вещественное доказательство.
Впервые в жизни бывший полицейский не нашел в себе силы вытянуться перед блестящими начальническими погонами.
Пристав тотчас понял, что в руки его попала вещь незаурядная, дорогая. Он забыл про арестованного, про обыск и не мог отвести глаз от сабли, от ее отделанной перламутром, окованной серебром рукояти и золотых кистей.
— Это что за сабля? Как она сюда попала? — поднял он свое мальчишеское лицо.
Атанас вышел вперед и щелкнул каблуками.
— Разрешите доложить! — радостно воскликнул он, так как кроме него никто не знал истории этого старинного оружия. — Эта сабля, господин пристав, румынская, чокойская[9]. Личная собственность бывшего младшего конного полицейского Николы Проданова, по прозвищу Пандурин. Вот этого самого! — и Атанас показал на своего приятеля.
Фонарики, метнувшись к кровати, осветили небритого, обросшего старика, залатанную его рубаху и синие форменные, продранные на коленях штаны.
— Вас, господин пристав, вчера в участке не было, — продолжал Атанас, — так что вы не видали, как он доставил туда связанного преступника.
— Ничего не понимаю! — шевельнул погонами пристав. — Что ты плетешь?
— Никак нет, не плету, господин пристав. Это отец учителя, которого мы сейчас арестовали.
— А-а! Так, так, так… — закивал головой пристав. — Ты, значит, отец Проданова? Значит, это насчет тебя начальник управления приказ подписал? Интересно, интересно… А ты знаешь, что тебе и денежную награду дают? Пятьсот левов! За проявленную сообразительность, храбрость и высокое сознание своего долга перед царем и отечеством.
Новостей было много, и все приятные, но Пандурин вряд ли слышал их. Опустив голову, полуоткрыв рот, он сидел неподвижно и только моргал, но глаза были пустые, незрячие, словно свет полицейских фонариков ослепил их…
При виде этого убитого горем человека всем стало неловко. Атанас, приподнявшись на цыпочки, шепнул приставу на ухо:
— Оставим ему саблю, господин пристав.
— Да, да, — согласился тот, отводя взгляд от мертвых глаз старика. — Конечно, оставим. Он это заслужил. Вот, бай Никола, бери свою саблю. Прекрасная, старинная вещь.
Но Никола и тут не пошевелился, так что приставу пришлось положить саблю подле него, на кровать. Положив, он тут же поспешно вышел.
— Ну что, готово? — послышался его голос в соседней комнате.
— Готово, господин пристав!
— Двинулись!
За стеной зашумели, затопали. Слышно было, как они вышли из дому, прошли под окнами…