Днем 19 августа ямщики миновали деревню Карабунар и очень поздно вечером прибыли в город Бургас, расположенный у залива с тем же названием. Путешественники переночевали в «хане» — очень примитивной разновидности постоялого двора, безусловно не заслуживавшего посещения их почтовой карсты.
Утром следующего дня дорога, отклонившись от побережья, привела их к Айтосу, а вечером — в Паравади[93], одну из станций железной дороги Шумла[94] — Варна. Теперь они пересекали провинцию Болгария по югу Добруджи, у подножия последнего отрога Балканского хребта[95]. Здесь им пришлось с большими трудностями передвигаться то посреди болотистых долин, то сквозь заросли буйно разросшихся водных растений. Продирались с величайшим трудом, вспугивая при этом тысячи уток, бекасов, куликов, укрывавшихся на этой пересеченной местности.
Известно, что Балканы образуют важный горный хребет, который проходит между Румелией и Болгарией к Черному морю. Многочисленные отроги тянутся от водораздельного хребта к Дунаю.
Здесь терпение господина Керабана подверглось суровому испытанию. Потребовалось пересечь край хребта, чтобы снова спуститься в Добруджу. Склоны здесь почти неприступной крутизны, повороты столь резкие, что не позволяли упряжке держаться вместе, узкие дороги с пропастями по краям — все это отняло много времени, приводило к дурному настроению и непрерывным препирательствам. Несколько раз приходилось распрягать лошадей и подкладывать клинья под колеса, чтобы выбраться из какого-нибудь трудного прохода. Особенно много «клиньев» нужно было «подкладывать» в виде пиастров, попадавших в карманы ямщиков. А если нет — так не угодно ли вернуться?!
Так что господин Керабан получил прекрасный повод лишний раз обругать нынешнее правительство, которое так плохо присматривало за состоянием дорог и не заботилось об удобствах проезда через провинции. Диван[96], однако, не церемонился, когда речь шла о податях, налогах и всяческих притеснениях, и кто-кто, а господин Керабан отлично это знал! Десять пара, чтобы переправиться через Босфор! Он все время возвращался к этому, как одержимый навязчивой идеей. Десять пара! Десять пара!
Ван Миттен воздерживался от того, чтобы отвечать своему спутнику. Даже видимость противоречия могла бы привести к какой-нибудь сцене. Поэтому, чтобы утихомирить торговца, он, в свою очередь, начинал ругать все правительства вообще и турецкое — в частности.
— Невозможно, — говорил Керабан, — чтобы в Голландии имели место такие злоупотребления!
— Напротив, они есть, друг Керабан, — отвечал ван Миттен, который прежде всего хотел успокоить своего сотоварища.
— А я вам говорю, что нет! — возражал последний. — Утверждаю: только в Константинополе возможны подобные несправедливости! Могли ли когда-либо в Роттердаме даже помыслить о том, чтобы обложить налогом каики?
— У нас нет каиков.
— Не важно!
— Как не важно?
— Да! Если бы они у вас были, то ваш король никогда не решился бы наложить на них налог. Будете уверять меня теперь, что правительство этих новых гурок — не самое плохое правительство в мире?
— Несомненно, самое плохое! — согласился ван Миттен, желая прервать начинающий разгораться спор. И, чтобы удобнее закончить то, что пока еще не перешло рамки простого разговора, он достал свою длинную голландскую трубку. Это вызвало у господина Керабана желание также найти забвение в фимиаме[97] наргиле. Кабина немедленно заполнилась дымом, и пришлось опустить стекла, чтобы дать ему выход. Но в той никотиновой дремоте, которая в конце концов овладевала им, упрямый путешественник оставался безмолвным и спокойным лишь до того момента, пока какое-нибудь происшествие не возвращало его к реальности.
За неимением места для стоянки в этой полудикой стране, ночь с 20 на 21 августа провели в почтовой карете. Только к следующему утру последние отроги Балкан были пройдены и путешественники очутились за румынской границей, на территории с самыми удобными дорогами в Добрудже.
Эта область представляет собой почти остров, образованный широкой петлей Дуная. Повернув сначала на север к Галацу, река поворачивает оттуда опять на восток к Черному морю, в которое впадает через несколько рукавов. Некое подобие перешейка, соединяющего этот «остров» с Балканским полуостровом, ограничивается той частью провинции, расположенной между Чернаводой и Кустендже[98], где проложена небольшая железнодорожная ветка длиной не более 15–16 лье. Но на южном отрезке железнодорожного пути местность, с топографической точки зрения, очень похожа на ту, которую путник видит на севере. И можно сказать, что равнины Добруджи зарождаются у последних отрогов Балкан.
95
Балканский хребет (Балканы) — здесь автор называет так горную систему Родоп, пересекающую Болгарию в широтном направлении.
96
Диван — здесь: совещательный орган в бывшей султанской Турции, состоящий из министров и высших сановников.