— Иностранцы… — бормотал он, заметив обоих клиентов перед столиком. — Они в самом деле думают, что…
Наконец он приблизился.
— Каваджи, дайте нам бутылочку вишневой. И свежей! — попросил ван Миттен.
— С пушечным выстрелом, — ответил хозяин.
— Как это «вишневая с пушечным выстрелом»? — удивился Бруно. — С мятой, с мятой!
— Если у вас нет вишневой, — сказал ван Миттен, — дайте стакан розового рахат-лукума[34]. Говорят, что он превосходен.
— С пушечным выстрелом, — повторил владелец кофейни, пожимая плечами.
— Но что он имеет в виду под своим пушечным выстрелом? — спросил Бруно у хозяина.
— Посмотрим, — ответил тот, все еще не теряя спокойствия. — Если у вас нет рахат-лукума, дайте нам чашку мока[35]… шербета[36]… что угодно, друг мой.
— С пушечным выстрелом!
— С пушечным выстрелом? — недоумевает ван Миттен.
— Не раньше, — сказал хозяин.
И без дальнейших церемоний он вернулся в свое заведение.
— Вот что, хозяин, — сказал Бруно, — уйдемте-ка отсюда. Здесь нечего делать. Посмотрите только на этого невежу-турка, который отвечает вам «пушечными выстрелами».
— Верно, Бруно, — согласился ван Миттен. — Мы несомненно найдем какую-нибудь кофейню получше.
И оба вернулись на площадь.
— Решительно, хозяин, — сказал Бруно, — пора бы нам встретить вашего друга, господина Керабана. Без него нам тут ни за что не разобраться, что к чему.
— Да, Бруно. Но немного терпения. Нам было сказано, что встретим его на этой площади…
— Не ранее семи часов, хозяин! Это сюда, к лестнице Топ-Хане, должен причалить каик и перевезти его на другую сторону Босфора, на виллу в Скутари.
— Действительно, Бруно, и этот уважаемый негоциант сумеет ввести нас в курс того, что здесь происходит. Уж он-то — настоящий осман! Неколебимый приверженец старотурецкой группировки. Эта группировка знать не знает никаких новшеств в промышленности, и, поверишь ли, господин Керабан предпочитает дилижанс[37] железной дороге и тартану[38] пароходу. За те двадцать лет, что мы вместе ведем дела, я не замечал никаких перемен в его мышлении. Помню, три года назад он посетил меня в Роттердаме. Приехал в почтовой карете и вместо восьми дней потратил на езду целый месяц. Да, Бруно, за всю жизнь я видел много упрямцев, но такого — никогда.
— Он очень удивится, встретив вас здесь, в Константинополе, — заметил Бруно.
— Я думаю! — улыбнулся ван Миттен. — Мне так и хотелось — преподнести ему такой сюрприз. По крайней мере, в его компании мы окажемся в настоящей Турции. Да! Мой друг Керабан никогда не согласится надеть снова костюм Низама, синий сюртук и красную феску[39] этих новых турок.
— Когда они снимают свою феску, — засмеялся Бруно, — то становятся похожими на откупоренные бутылки.
— Ах, этот милый и неизменный Керабан! — сказал ван Миттен. — Помню, как он выглядел, когда был у меня, на другом краю Европы: расширяющийся тюрбан[40], желтый или коричневого цвета кафтан… В этом наряде я его увижу и здесь!
— Так одеваются торговцы финиками! — воскликнул Бруно.
— Да, но он мог бы продавать золотые финики и даже питаться исключительно ими. Вот так! Керабан занимался коммерцией, вполне подобающей для этой страны. Торговец табаком! Да и как не разбогатеть в городе, где все курят с утра до вечера и даже с вечера до утра?
— Как, курят? — удивился Бруно. — Но где это вы видите курящих, хозяин? Никто не курит, никто! А я-то ожидал, что всюду перед дверями будут группы турок с наргиле[41] или с длинными вишневыми трубками в руках и с янтарными мундштуками во рту. Но нет! Ни одной сигары, ни хотя бы сигареты…
— Действительно, что-то непонятное, Бруно, — согласился ван Миттен, — в Роттердаме на улицах табачного дыма больше, чем в Константинополе!
— А вы уверены, хозяин, — спросил Бруно, — что мы не ошиблись дорогой? Это в самом деле столица Турции? Вдруг мы уехали в противоположную сторону, и это вовсе не Золотой Рог, а Темза со своими бесчисленными пароходами? Смотрите, вон та мечеть — не Святая София, а Святой Павел! Это Константинополь? Никоим образом! Это Лондон!
— Успокойся, Бруно, — похлопал слугу по плечу ван Миттен. — Мне кажется, что ты слишком нервничаешь для голландца. Будь спокойным, терпеливым, флегматичным, как твой хозяин, и не удивляйся ничему. Мы покинули Роттердам из-за… того, что ты знаешь…
— Да! Да! — поспешил согласиться Бруно.
— Мы добирались через Париж, Сен-Готард[42], Италию, Бриндизи[43], Средиземное море, и нет оснований полагать, что транспортный пакетбот[44] доставил нас после восьмидневной поездки на Лондонский мост, а не на мост Галаты.