- Да пошёл ты.
Шерлок обречённо проводил взглядом отъезжающую дверь, за которой скрылся Саб, и вновь упал на кровать. Через пару минут лежащий рядом прозрачный пластик засветился разноцветными огнями, заставив его перевернуться и лениво провести пальцем по мигающему символу входящего вызова.
- Чего тебе?
- Что-то ты не слишком вежлив. Малыш всё-таки отшил тебя? – раздался из динамиков высокий неприятный голос Ирэн. Шерлок сразу догадался, от кого звонок, поэтому не стал включать изображение, предпочитая пропустить все колкие обвинения мимо ушей.
- Давай не сейчас, - он устало потёр ладонями лицо, стараясь успокоиться. Возбуждение переросло в острое чувство неудовлетворённости, от которого он начал раздражаться по любому поводу. – Твоя ирония неуместна.
- Ой, да ладно. Я тебе с самого начала говорила, что ты попадёшься.
- Не в этом дело.
- Конечно, в этом. Ты ведь так и не рассказал ему? Господи, Шерлок, какой же ты идиот. Я думала, что Джон для тебя не просто обычный Саб. Ты же помнишь, что говорил?
- Кого ты спрашиваешь? Естественно, помню, - терпение Шерлока подходило к концу.
- Явно не того, кто часами расписывал свою гениальную теорию и весь светился от радости, когда проявились цифры.
Шерлок молчал, продолжая буравить взглядом ненавистный потолок. Он был полностью согласен с невидимой собеседницей, но признаться в своей слабости вслух – было выше его сил. Ирэн не в первый раз заводила этот пустой разговор, и сейчас, когда она воочию увидела, чего именно он смог добиться в приручении Джона, расстановка приоритетов была очевидна.
- Тебе надо было рассказать ему всё с самого начала.
- Не заводи старую пластинку. Надоело, - огрызнулся Дом. Глупость раздражала. Даже такая неординарная девушка, как Ирэн, так и не смогла разглядеть тот потенциал, который Шерлок хотел раскрыть в Джоне. Она до сих пор представляла себе Холмса в виде сумасшедшего учёного, ставящего свои страшные опыты на прелестном домашнем любимце. Какая глупость.
- Джон, если ты до сих пор не понял, гораздо сильнее, - голос Ирэн повысился до опасных дрожащих нот. – А ты поступил с ним как последняя скотина. Найди его, извинись и сделай всё, чтобы вернуть.
- Не думаю, что это поможет. Особенно сейчас, – вяло сопротивлялся Шерлок, но Адлер в ярости зашипела в динамик.
- Да неужели? Ты ведь не собираешься продолжить свой дурацкий эксперимент, Шерлок? Скажи мне? Только не это…. Давай я лучше помогу тебе всё исправить. Мы со всеми договоримся, и никто ничего не узнает. Ты только попроси.
- Не надо, сам справлюсь. Мне нужно собрать ещё немного данных, - Шерлок не смог скрыть волнение в голосе и был почти уверен, что Ирэн не пропустила этот промах.
- Значит, всё остаётся в силе? – она разочарованно вздохнула. - Ты же не думаешь, что я буду тебе помогать? Одного раза было вполне достаточно, а выставлять себя дурой вместе с тобой я не собираюсь. Смотри, всё может очень плохо закончиться и для тебя и для Джона.
- Я позабочусь о нём.
- Хорошо, чтобы так и было, иначе я сама с тобой разберусь, - пригрозила Ирэн, - А теперь мне пора бежать. Будь паинькой, - резко прервав разговор, она отключилась, чему Шерлок был несказанно рад.
Пока всё шло как надо. Стоило немного подкорректировать данные, и эксперимент можно было продолжить. Правда, действия Джона и нетипичная реакция собственного организма сильно выбили из колеи, но Шерлок совершенно точно знал – он справится, а значит, и Джон тоже. У них всё получится.
***
Каким образом Джон попал в свою комнату, он не мог объяснить, но только запершись на все засовы, почувствовал себя в относительной безопасности. Стянув парадный костюм и с силой зашвырнув ненавистную тряпку в угол, он направился в ванную. Даже часовое принятие душа и раскрасневшееся от бесконечного намыливания кожа не помогли исчезнуть мерзкому ощущению грязи, которое появилось у него после такого позора.
Гораздо позже Джон валялся на кровати, рассеянным взглядом изучая потолок. Он не слышал ни громкого звонка в дверь, ни сигналов принятых сообщений, ни криков под окнами. Бывший друг старался достучаться до него любыми возможными способами, но Джон был просто не готов выслушивать очередное враньё. Плевать на какие жертвы пошёл Лестрейд, чтобы оказаться за тем столом и каковы были его мотивы. Главное - это невероятная тупая боль и ощущение потери, которое поселилось в сердце Джона, стоило разглядеть на экране знакомую светлую макушку.
Уткнувшись носом в подушку, юноша пытался найти разумные оправдания мотивам, толкнувшим Грега и Шерлока на предательство, но не находил их. Всё говорило о том, что розыгрыш был подстроен заранее: вызывающее поведение Джима, показательное хвастовство Шерлока, странные намёки Адлер. Это означало, что теперь вся школа будет потешаться над глупым Сабом, возомнившим, что можно вот так запросто завладеть вниманием будущего Капитана. Джон застонал. Какой позор.
Было невыносимо больно не только от унижения сговорившихся за его спиной доминантов, ведь в них изначально были заложены качества, дающие право повелевать чересчур упрямыми Сабами, но и от внезапного предательства лучшего друга. Теперь Джону стали понятны многие поступки Грега, раньше казавшиеся совершенно нелогичными. Но зачем нужно было публично унижать его? Неужели из-за Адлер? Джон мысленно задавал себе тысячи вопросов и не находил на них ответов, постепенно погружаясь в депрессию ещё глубже.
Пролежав пластом двое суток, он так и не смог собраться духом, чтобы выйти на обед, поэтому пропустил все обязательные лекции, приуроченные ко Дню Выбора, до которого оставалось всего несколько дней. Есть не хотелось, говорить тоже и только болезненное зудящее ощущение, поселившееся в груди, не давало спокойно отдохнуть. Он медленно передвигался между кроватью и ванной комнатой, находясь где-то на грани яви и сна. Постепенно неприятное чувство усилилось, грозясь перерасти в невыносимую вспышку боли.
Как истинный Саб, он догадывался о природе своей странной болезни, очень походившей на банальную депрессию, но не знал, как исправить положение. Все мысли теперь занимал только Шерлок, умудрившийся своим ужасным поступком вызвать в Джоне нормальную сабмиссивную реакцию молодого неокрепшего организма – принадлежать, подчиняться, получать удовольствие только по приказу. Тело было объято пламенем из-за неудовлетворённости, невозможности получить нормальную разрядку. Джон, закопавшись в ворох грязных простыней, упивался жалостью к себе, понимая, что с каждым днём положение становится лишь хуже.
Как ни странно, но кроме Грега его больше никто не беспокоил. Казалось, все вот так запросто забыли о глупом Сабе возомнившем себе невесть что. Джон почти отчаялся. Перед глазами всё время возникали картинки с выпускного вечера: разговор с Джимом, танец и Шерлок. Последний вообще не покидал мыслей Саба, комментируя в голове своим вкрадчивым бархатным голосом все его действия: от натягивания новой чистой пижамы, до банального похода в туалет. Джон просто сходил с ума. Он уже тысячу раз проклял себя за опрометчивый поступок, выставивший его полным идиотом, но всё равно старался оправдать действия Шерлока. Эти воображаемые руки и восхитительные пальцы заставляли Саба извиваться на смятых простынях, прогоняя ненавистные фантазии, а отдающий приказ низкий баритон, звучащий в голове, вызывал болезненный спазм, не позволяющий получить долгожданную разрядку. Джон был постоянно возбуждён, член сочился смазкой и ныл, но оргазм не наступал, и к концу второго дня он готов был лезть на стенку от неудовлетворённости.
В очередной раз вынырнув из своих грязных снов, Джон нашёл в себе силы доползти до ванной, чтобы принять наконец душ, надеясь, что от него станет хоть немного легче. Не глядя набрав на панели нужную температуру, он вздрогнул, когда сильный напор холодной воды заставил кожу гореть ещё сильнее, пальцы свело, а от внезапной вспышки боли подкосились ноги. Джон рухнул прямо на скользкий пол. В голове сильно зашумело, перед глазами поплыли разноцветные круги, видимо, сказывалось трехдневное голодание и нервное истощение. Из-за всей этой возни он даже не заметил, как неслышно отъехала дверь в ванну, только почувствовал, как сильные руки подняли его в воздух.