— Я, я бы хотел высказаться…
— Мы вас внимательно слушаем, молодой человек, — покровительственно ответил прохибитор.
— Я хочу сказать, нет, скорее даже спросить. Неужели штурм — единственный выход?
Шатер погрузился в молчание. На юношу устремились пристальные взгляды. Сколь удивленные, столь и раздраженные. Это была не светская встреча и отнюдь не дружеские посиделки. Ситуация приближалась к критической точке. Каждый из присутствующих знал, почему он здесь и зачем явились все остальные. Вопрос звучал абсурдно. Тем не менее, Рему стало интересно.
— Что вы имеете в виду?
— Я думаю… нет, я настаиваю! — Мальчишка твердым взглядом посмотрел на Рема, но на сей раз уверенность не была напускной, — с дядей нужно поговорить.
В воздухе вновь повисла тишина. Магнус и викарий Ледер вперились в парня огромными как монеты по десять денариев глазами. Прохибитор же смотрел с любопытством, хотя и сохранял внешнюю невозмутимость, какой позавидовал бы последний стоик.
— Вы с ума сошли, юноша? — Спросил ошарашенный викарий.
— Тут я с этим шутом соглашусь. Ты спятил! — Воскликнул Магнус. — Старый ублюдок достоин позора и смерти!
— Отец! Должен ли я напомнить вам, что случилось в поместье пять лет назад? Что бы стало с вашей честью, не вмешайся дядюшка? Сколькие приходили за помощью? Сколькие получали ее без подлостей и упреков? Как много он внес в фонды церкви, которая теперь так упорно призывает к скорой расправе? Нет! Он достоин милости!
— Единственной милостью этому псу станет кол в его поганую глотку или веревка на шею, будь он трижды проклят! — Проревел Магнус.
— Он — добрый и милосердный человек! Он не мог опорочить имя семьи без причины!
Магнус хотел было возразить, но его прервал прохибитор.
— Заслуги вашего дяди мы под сомнение не ставим. Но это не отменяет факта его преступлений в настоящий момент. Старые благодеяния не покрывают грехов дня сегодняшнего, юноша.
— Но…
— Он виновен и должен понести наказание. — Стальной голос и твердый взгляд бледно голубых глаз Рема не оставляли простора для возражений. На мгновение юный Латвер растерялся.
— Я прошу лишь о снисхождении, господин Рем. Отсрочьте кару. Уверен, всему есть причина. Он заслуживает того, чтобы объясниться!
Рем отвернулся, прикусил большой палец, подумал и, наконец, произнес:
— Мнение юного Аргуса принято к сведению. А что скажете вы, брат Нокс?
Рыцарь и церковник посмотрели на последнего участника совета. Того, что не проронил ни слова с самого начала бурного обсуждения. Ни тот, ни другой не старались скрыть своего отвращения. На презрение теург отвечал безразличием. Все это время Нокс следил за руганью, подбирая подходящие слова. Аргус бросил на теурга умоляющий, полный надежды взгляд.
— Господин Рем, разве стоит слушать подобных ему? Неужели мнение палача так необходимо? — Ледер скривил физиономию.
— Я предпочитаю видеть предмет целиком, прежде чем принимать решение и не привык пренебрегать ценным мнением.
Рем кивнул Ноксу, призывая того высказаться.
Нокс почесал подбородок, чуть взъерошив короткую черную бороду, задумчиво прикрыл глаза, а потом ответил.
— Я тоже считаю, что с Лангосом стоит поговорить.
Теург был человеком действия, но на сей раз не разделял преступного рвения двоих воинственных членов совета.
Магнус открыл рот и застыл на месте, словно не поверил своим ушам. Церковник же выглядел так, будто сейчас завизжит, как деревенская баба на сносях.
— Здравствуйте, приехали. Еще один безумец… — выдал наконец Магнус. После чего плюхнулся на свой стул. Дерево напряжно затрещало под весом тучного мужчины в латном доспехе.
— Ты предлагаешь простить еретика!? — Викарий то бледнел, то краснел. — Это… это неслыханно! Ты….
— Нет, вовсе нет, — перебил его Нокс, — я предлагаю действовать сообразно нашей добродетели. Как и подобает праведным служителям Владыки.
— Добродетели!? — Оживился Магнус, который мновение назад сидел в меланхолии.
— Именно. Добродетели.
— Еще один святоша выискался! Я те щас расскажу о добродетели, о вере и о кротости в придачу! Хольвик!
В шатер вбежал старичок с седой бородой.
— Неси донесения!
— Опять?
— Да, опять. Чего встал? А ну живо, болван!
Хольвик кивнул и как-то раболепно, чуть ли не на цыпочках бросился прочь. Вернулся меньше чем через минуту. В его руках был кусок пергамента.
— Читай.
Старик поклонился и развернул бумагу.
— Я, почтенный Дантон, управитель Пернанта, Элтии и…
— Короче, старый дурак! Переходи к сути! — Рявкнул Магнус.
Эм… Считаю должным сообщить, что 12 сентября по календарю Иерархии почтенный Лангос, барон Ольнии, шестнадцатый сын семьи Латвер издал запрет на подготовку золотого денария для выплаты церковной десятины. А равно запретил платить зерном, шкурой, святым металлом и далее по списку. Под угрозой смерти велел подписаться всем управителям, к коим отношусь и я.
— Читай дальше. Мы умираем от любопытства, — сказал Магнус.
— На третий день управитель Палон просил аудиенции, в чем ему было отказано. Четвертого дня достопочтенный Палон удостоился разговора с его превосходительством, пока тот шел ужинать в свои покои. Обозначенный вопрошал о причинах отказа от выполнения святейшего долга, взывал к богобоязненности и добродетели, чем страшно разозлил его превосходительство. Был бит палками, пинан сапогами и оплеванный выгнан прочь под угрозой казни.
Вечером седьмого дня ко двору явились сборщики податей его преосвященства. На призывы и угрозы обруганы нехорошими словами, а после короткой беседы — отведены на личную конюшню барона Лангоса. Пороты кнутом, облиты нечистотами из общественной уборной и нагими выгнаны взашей.
— Просто красота… — прошептал викарий.
Хольвик протер глаза и продолжил.
— Пятнадцатого дня по календарю прибыл ко двору барона Элгус, отпрыск двенадцатого сына… так…хм…, — пробормотал Хольвик, — был обруган нехорошими словами, на что обозвал того…так и читать?
— Читай как есть, — отмахнулся Магнус.
— На что обозвал того плешивым оборотнем, шелудивым псом, демоновой отрыжкой, ребенком инцеста и в красках описал процесс зачатия барона, не забыв при этом упомянуть его уважаемую матушку (да возрадуется она в садах Владыки). За оскорбление раздет донага, обмазан ослиными фекалиями и повешен за шею на площади, покуда не задохнулся.
— Достаточно.
— И что все это значит? — Спросил Нокс.
— А то, что мой брат бандит, который позорит имя семьи!
— Но есть ли причина такой враждебности?
— Если верить донесениям, он проклинает церковь, а нас, — прохибитор кивнул на Нокса, — клеймит предателями. Просителей не принимает и каждого пришедшего гонит. Поговаривают, никто кроме свиты его не видел уже с месяц. Может всему виной безумие. Возможно, колдовство. А быть может, он просто искал повода для мятежа. Есть предположения, что Лангос собирается объединить Ольнию с Синистрией.
— Тем более не вижу причин действовать сломя голову.
— Не раздражай меня! — Заорал Магнус, — он наплевал на закон! Он выпорол сборщиков, убил собственного племянника! Тебе мало? Он собирается идти на меня войной!
— Мы этого точно не знаем. У нас есть веская причина скорее разрешить проблему, но мы не можем действовать силой.
— Владыка! Ты продолжаешь нести эту чушь даже после того, что услышал!?
— Ни к чему лить большую кровь, если можно отделаться малой.
— Ахах, — викарий издал короткий смешок, — и кто это говорит! Человек, профессия которого — резня! Вот уж не думал, что доживу до этого дня!
Теург нахмурился. Людер и подобные ему смотрели на малефикантов как на палачей. Тупых головорезов, отбросы. Его хотели видеть убийцей. Фасадом для легитимации расправы и одновременно страшным демоном, живым напоминанием тому, что станет с предателями. И вот молчаливое орудие выступает миротворцем. Насмешка вполне ожидаемая.