— Здесь мы с вами похожи, викарий. — Нокс посмотрел на церковника своим черными глазами. Поспорить было сложно. Тот ожидаемо промолчал. Представители культа вешали, жгли люд и предавали попавших к ним в руки более ужасной смерти, прерываясь разве что на обед, и то не всегда. — Я предпочитаю не чинить смертоубийство там, где возможно мирное решение. В этом и есть воля Владыки, которую все мы признаем высшей истиной. — Он снова посмотрел на церковника, который скривил физиономию, все еще не находясь, что ответить. — Не позволяйте доктринам и мелочному солдафонству затуманить здравые суждения. Если вас не убеждает гарантированная смерть сотен, а может и тысяч людей, есть более…осязаемые вещи.
— Тебя сюда позвали не умничать! Ты здесь только как… — начал было Магнус, но его грубо прервали.
— Поясните, какие же? — Спросил прохибитор.
— Нападение на владения барона означает войну. Бои быстро перекинутся за пределы города и его окрестностей: насколько я помню, тут полно недовольных властью церкви и так же много тех, кто боготворит барона, — заметил Нокс, после чего краем глаза взглянул на викария. Ледер скривился в отвращении, его физиономия говорила больше всяких слов. — Теурги стоять в стороне тоже не станут. Заполыхают молнии эмпирея, землю на лиги вперед искалечит эфирное пламя. Пара недель и все кончено — пробоина на приграничье, толпы темников, орды мертвяков, Владыка знает какой еще нечисти. И это не считая вероятности, что на месте боя образуется Высота. Тогда мы наверняка потеряем весь юг.
Его довод был массивен как молот запретителя. Казалось, об этом никто раньше не думал. Но теперь осознание медленно касалась их разумов. Оно пробиралось в мозг сквозь повисшую тишину. По выражению лиц присутствующих было понятно — они согласны. Сбудется половина или даже четверть сказанного — не имело значения. Сценарий граничил с катастрофой.
— Колдуны не станут вмешиваться, они не будут… у Лангоса нет своих колдунов, — неуверенно проговорил Магнус.
— Что это меняет? И что остановит других? Я наслышан, что заклинатели из Ольнии, как и другие выходцы с юга отличаются обостренным чувством справедливости и ослиным упорством. Они свято чтут заветы Нисса: никто не имеет права казнить без доказательства вины. Теурги потребуют объяснений. И если мы не сможем подобрать убедительные слова, не важно, кто победит. То, что начнется после, ввергнет нас в хаос. Такой, что предательство Лангоса покажется мелкой блажью капризной дворянки.
И вновь в самую точку. Лица присутствующих менялись, вытягивались в подлинном страхе. В их поведении Нокс находил какое-то мрачное удовлетворение.
— Что ты предлагаешь? — Спросил викарий с кислой миной.
— Прежде чем хвататься за орудия смерти будет лучше снарядить дипломатическую миссию. Использовать слово вместо меча.
— У тебя проблемы со слухом или ты просто безумен? Ходоки к моему братцу плохо заканчивают, — сказал Магнус, — время дипломатии закончилось, когда он поднял руку на сборщиков.
— Дипломатия хороша, когда пришедший готов слушать и слышать. Теперь мы возьмем дело в свои руки.
Нокс поймал на себе недоуменный взгляд Магнуса, но остановил того жестом и продолжил.
— Так мы убьем сразу двух зайцев. Если Лангос окажется сговорчивым, проблема решится сама собой. Если нет, что ж, по крайней мере мы поймем, что им движет, какие настроения царят за стенами города и куда ударить, чтобы сломить оборону барона с малыми потерями. Возможно, мы что-то упустили. Нам не помешает большая осведомленность. А доводов за штурм будет более, чем достаточно, чтобы убедить последнего упрямца. Зная правду, никто даже из самых лояльных югу теургов не решится бросить вызов объединенным силам.
— Это очень рискованно, — прохибитор поджал губы, обдумывая предложение, — барон не будет рад ни теургам, ни тем более служителям церкви. Если дипломатическая миссия провалится, кто бы ни отправился в Ольнию, шансов вернуться у него не много. Весь поход будет скомпрометирован.
— Значит нам нужен тот, кто, осознавая риски, все равно возьмется за это дело. Кто-то способный добраться до барона и попытаться убедить его с минимальной угрозой для себя и всего похода.
— И кто же это может быть? Я не собираюсь рисковать своей шкурой ради твоих авантюр, нелюдь, — с отвращением проскрипел викарий, отвернувшись.
— О, не беспокойтесь, викарий, — отмахнулся Нокс, — думаю, многочасовые проповеди и рассказы о чудесных видениях среди жителей Ольнии сейчас не в чести. Как не востребовано и умение носить пышные наряды. А значит, для вас работы там не найдется.
Викарий вновь покраснел и уже собрался разразиться гневной отповедью. Однако заговорил прохибитор.
— Ольния славится отличной защитой от угроз Пограничья. Даже самый сильный теург в лучшем случае сможет отсрочить момент, когда его сущность станет известна последнему оборванцу. Возможно, я бы смог добраться до Лангоса, но без плана внедрения это пустая трата сил. А времени на планирование у нас уже не остается.
— Значит придется рисковать.
— Разумно ли это? Как я уже сказал, для барона теурги все равно, что порошок гриба-патера для берсерка. Могу ручаться, любой одаренный потратит свою жизнь впустую. А попытка проникнуть в город разгневает его еще больше и, что хуже, Лангос узнает о нашем первоначальном плане. Мы потеряем преимущество.
— В таком случае нужно действовать наверняка. Позвольте пойти мне, одному. Я попытаюсь убедить барона заплатить десятину. А еще принять публичную кару, как того требует церковный закон. Разумеется, с оговорками и поправками на его положение. Если ничего не выйдет — я соберу столько информации, сколько смогу.
— Вы полагаете, что сможете преуспеть? — Спросил прохибитор, — на чем основана такая убежденность?
— Нет, но я полагаю, что выхода у нас нет. И я считаю, что это разумнее, чем бросаться в бессмысленный бой с заранее понятным исходом. А если все согласны в этом, думаю мы согласимся и в том, что мой Орден — лучшее лекарство от баронова беснования.
— Но хватит ли вам сноровки, брат Нокс? Ваш орден предпочитает, скажем так, более прямые методы.
— Как раз поэтому я предлагаю оставить Лангоса на меня, раз уж вы в своих действиях слишком витиеваты. Формально мы не входим в Совет, нам нет дела до власти и тех, кто вершит судьбы простых людей пока они следуют воле Владыки. Если меня раскроют, поводов для смертоубийства у барона будет меньше. Кроме того, мы куда лучше сопротивляемся силам эмпиреев.
— Вы так уверены, что останетесь в живых?
— Нисколько, но раз уж вы гарантированно провалитесь, ничего другого нам не остается.
Рем непринужденно посмотрел на Нокса и кивнул.
— Полагаю, это так. Малефиканты не замешаны ни в светских, ни в церковных делах, а благодаря природной сопротивляемости колдовству, у вас больше времени. Так действительно проще.
Нокс согласно мотнул головой. В глубине души он был рад, что среди членов военного совета был человек из братского ордена, разумный человек.
— И как ты собираешься с ним говорить? — Насмешливо спросил Ледер. — Иль ты оглох? Еретик спрятался за стенами, сидит себе в теплом поместье в окружении баб, напомаженных слуг да всех пришедших порет, дерьмом поливает и взашей гонит. А иных еще и вешает. Никому к нему доступа нет.
— Я что-нибудь придумаю.
— Он убил моего племянника! — Не выдержал Магнус.
— За публичное оскорбление. Помнится мне, это вполне вписывается в законы славной семьи Латвер, — ответил Нокс с ноткой едва заметного презрения.
Члены совета замолчали, обдумывая его слова. Тишину прервал Рем.
— Допустим, мы одобрим ваше предложение. Скажите, брат Нокс. Если он продолжит упорствовать в своем грехе и у вас будет такой шанс, сделаете ли вы то, что должно? — Спросил прохибитор.
— Если мне представится возможность — не сомневайтесь. Я узнаю все, что могу и поступлю, как велит Его непогрешимая воля.