Отец и Рэйвен уже начали обдумывать ее бал-дебют; было это как раз перед самой смертью отца. Вспомнив об этом, Рэйвен погрустнела. Отец обещал ей лучший бал сезона, а платье у нее должно было быть красивее и тоньше, чем ангельские крылья. Он даже начал обучать ее сложным фигурам танца, традиционно открывавшего официальные балы в Нортхэде. Танец был быстрый. Чем-то он напоминал пришедший в Англию от французов вольтэ, который стал весьма популярен во времена королевы Елизаветы, но и их традиционному танцу хватало величественности, перенятой из итальянского павана. Никто из Бэрренкортов не приписывал себе чести введения танца в ритуал домашних балов, ни один архив не упоминал о нем – однако танец стал непременным украшением их семейных торжеств. Поколение за поколением сыновья и дочери Бэрренкортов разучивали танец, чтобы исполнить его при открытии бала.
Интересно, помнит ли она сложные па до сих пор? А мелодию? Напевая вслух, Рэйвен начала притопывать вытянутым вперед носком по каменному полу. Когда ритм и мелодия вспомнились достаточно точно, Рэйвен подхватила широкие юбки, обнажив изящные щиколотки, и грациозно закружилась по пустому холлу, словно танцуя с воображаемым партнером. Она была в восторге: фигуры получались сами собой. Нежные руки взметнулись вверх, юбки вихрем закружились вслед за ней. Длинные черные волосы вторили движениям восхитительно гибких бедер. Ей даже послышался голос отца, поправлявшего ее, если что-то не получалось, и хвалившего, если что-то удавалось. Глаза её тут же вспыхнули от приятного и яркого воспоминания.
– Кхм!
Рэйвен замерла на месте. Щеки девушки порозовели, когда, обернувшись, она увидела слугу в ливрее. Хотя он и пытался сохранить серьезный вид, она успела заметить в его глазах блеск удовольствия и восхищения; не выдержав, она расхохоталась. Какая же она ветреница!
– Извини, Тиме. Я просто проверяла, помню ли еще все эти сложные фигуры.
– Конечно, помните, мисс Рэйвен, – ответил слуга, рассмеявшись вместе с ней. – И отлично, позвольте заметить.
– Ты искал меня? – спросила Рэйвен, убирая со лба непокорные локоны и расправляя закрутившиеся юбки.
– Нет, мисс, я пришел закрыть двери. Молли оставила их открытыми после уборки.
– Какая жалость, что мы теперь вряд ли будем пользоваться Большим холлом, – сказала Рэйвен, выходя в коридор.
– Зачем вы так, мисс Рэйвен? – запротестовал Тиме. Проведя в Нортхэде практически всю жизнь, слуга прекрасно знал, какие чудесные балы устраивались здесь.
Рэйвен пожала плечами, глаза ее были полны печали.
– Я молода и не замужем, так что мне не к лицу устраивать балы и приемы, да и без папы мне этого совсем не хочется. – Она вздохнула и улыбнулась слуге печальной улыбкой. – Пойду-ка лучше займусь счетами.
Тиме посмотрел вслед девушке и нахмурился, сочувствуя молодой хозяйке. Но мисс Рэйвен так красива, тут же возразил он себе, вряд ли понадобится много времени, чтобы она отыскала достойного джентльмена, который бы составил ей пару. И тогда Большой холл снова наполнится смехом гостей и музыкой оркестра.
Заметно поскучнев, Рэйвен открыла дверь отцовского кабинета. На массивном дубовом столе лежали кипа бумаг и несколько толстых гроссбухов. Временами количество бумажной работы угнетало ее настолько, что ей просто хотелось завопить и бросить всю эту бумажную кучу в огонь. Разве могла она представить себе, сколько работы требует управление таким огромным поместьем? А ведь отец прекрасно справлялся с этим и позволял ей беззаботно скакать по пустошам Нортхэда. А управление включало в себя и руководство всеми домашними делами, и уход за многими акрами плодородной земли, и ренту арендаторов, и заботу о поголовье скота, и выплату служащим в поместье людям… Хотя Рэйвен часто сопровождала отца на поля во время посевных работ и сбора урожая и даже научилась выбраковывать скот и проводить селекцию для улучшения породы, она никогда не мешала отцу, работавшему в тиши кабинета. Свалившиеся на нее обязанности застали ее врасплох, и она долго не знала, с чего начать.
Теперь, три месяца спустя, все выглядело уже не так мрачно. Для этого ей пришлось перелопатить горы бумаг, и она начала понимать, что к чему. Рэйвен села в огромное кожаное кресло отца и расправила юбки. Зерновые дали в этом сезоне плохие всходы из-за холода и проливных дождей, но того, что вырастет, хватит, чтобы заплатить слугам и на самые основные расходы в Нортхэде. И куча бумаг заметно уменьшилась. Она разбиралась во всем теперь куда лучше, и дело подвигалось быстрее.
Вздохнув еще раз, Рэйвен открыла верхнюю книгу счетов и увидела колонки цифр, записанные аккуратным, разборчивым почерком отца.
С каким ужасом она села за этот блестящий стол впервые, еще оглушенная пережитой трагедией! Ей казалось, что она так никогда и не научится управлять Нортхэдом. Как выяснилось, ни один из соседей не верил в её силы. Они заезжали выразить ей свои соболезнования и уезжали, качая головой. Рэйвен понимала их. Такой груз не каждому мужчине по плечу, не то что хрупкой девчушке восемнадцати лет. Они были добры и предлагали свою помощь. Но гордость Бэрренкортов не позволила Рэйвен принять их благотворительность, и она впряглась в работу, взвалив всю тяжесть на себя.