Я наблюдал как меня без меня женят, тихо офигевая. Атмосфера любви и понимания окружающих, которую они трудолюбиво выстраивали на моих костях, была совершенно неприемлемой, её нужно было срочно испортить.
— Хочу зарплату посла тогда, — скрестил я руки на груди, задирая нос, — Авансом, за три года вперед!
Ответом мне была мертвая тишина и множество круглых глаз.
Глава 3. Хлопок одной двери
От горьких мыслей меня отвлек аккуратный тычок в плечок. Тыкатель, скорчивший вопросительно-просительную физиономию, изображал лицом необходимость и заинтересованность. Поводив жалом по сторонам, я узрел необходимое, тут же ткнув в ту сторону пальцем, задерживая оный на необходимое вопрошающему время, чтобы сделать очередные записи в лежащий перед ним журнал по негромкий гул окружающих нас эльфов. Записывающий едва успел завершить нужное, как его шкрасс был слегка отодвинут ленивым жестом филея Каруса, стесненно себя ощущающего в толпе собратьев.
— Спит, — негромко поведал я окружающим, встречая подтверждающие кивки.
Путешествие продолжилось, а я вновь погрузился в скорбные мысли о собственной неполноценности.
Меня обули.
Обвели вокруг пальца.
Купили.
Ядрена вошь, я действительно поеду в этот чертов Хайкорт и попытаюсь там не сдохнуть. Более того, попрусь туда, бренча буквально пустым кошельком, так как нормальные бумажные деньги и монеты в Незервилле просто не имеют никакой стоимости! Город! На две тысячи странных рыл! Имеет свою валюту!
— Ыыы… — горестно поделился я с окружением своим недопониманием структуры бытия. Окружение махало ветками и эльфийскими ушами, скудно поливая меня и Эльму лучиками солнца сквозь плотную листву.
— Мастер Криггс, где? — вновь потеребил меня тот же эльф.
Я вяло осмотрелся, прищурился, а затем поведал ему, что «оно» точно там же, изволит почивать далее. Вопрошатель покивал вместе с свидетелями своего вопрошения, делающими свои собственные записи. Не охота, а умора.
Но… надо.
Каингорн, Великий Божественный Зверь бога Тарраката, одного из самых почитаемых среди эльфов Эласты, должен был сдохнуть от моей руки.
Предпосылок для столь богохульного деяния было множество, но основной из них было то, что Хартил ил Шаадор, могущественный аристократ и прекрасный ученый, был хоть и оторванным от жизни, но весьма мстительным засранцем. Вменять клану храмовников вину за потерю сыном ноги в результате их действий он не хотел в виду полной безблагодатности этой идеи. Чего бы он в таком случае добился? Формальных извинений? Это кровожадного пирата с Касдамских островов не удовлетворяло никак, а что-то большее могло бы пустить по трубе глобальные планы всего Касдама.
Выходом в ситуации послужил я, как-то раз краем глаза заметив этого самого зверя, на которого у клана Эрвос было завязано много всякого религиозного. Как не смешно это звучит, но по всей Кендре единственным богом, баловавшим своим воздействием почитателей направо и налево, был лишь Бог-из-Машины через своих Должников, все остальные небожители внимание своё уделяли мало и акцентированно, если не сказать скупо. Наличие огромного, жирного и волосатого чудовища необычного облика весьма нехило сказывалось на популярности Тарраката и самого клана священнослужителей.
В общем, то, что надо, дабы расплатиться за обрубленную в колене ногу невиновного паренька, и не только. Количество зайцев, которых планировали убить одним (моим) выстрелом остальные кланы Куатры и сам Механик, я даже не планировал подсчитать.
— Мастер Криггс, господин Жариз Карз передает, что собранных наблюдений достаточно! — подъехал ко мне эльф-курьер, — Можете приступать!
Не просто достаточно, а с изрядной лихвой. Мы вокруг этого легендарного Каингорна кругов пять навернули на почтительном расстоянии, где я постоянно отмечал, что зверюга делает, куда направляется, как лежит и сколько погадила. Все мои наблюдения были перепроверены, записаны и завизированы представителями всех кланов Куатры… кроме, разумеется, Эрвоса. Этот процесс получит всестороннюю и громкую огласку, как только я свалю из страны.
Причина? Каингорн был ихорником, причем, на редкость невезучим. Какая-то небольшая тварь заразила выпущенного на вольные хлеба шкрасса, но количество изменяющего ихора оказалось совершенно недостаточным, чтобы полностью изменить зверюгу, но вот усилить и укрупнить получилось. А дальше… каким-то макаром редко проявляющийся у шкрассов аппетит остался доминантной чертой мутанта, в результате чего появился хоть и хищный, но не опустошающий округу зверь довольно грандиозного вида и ярко-белой окраски.