Позволим себе довольно длинную цитату современного автора, подробно объясняющего эту сложность:
Объяснение эффекта увеличения зрительных труб тоже до определенного времени представляло собой неразрешимую задачу. Средневековая оптика отнюдь не опиралась на понимание природы света. Воззрения античных и средневековых мыслителей на эманацию species, наряду с представлением о зрительных лучах, ощупывающих предметы, слабо согласовывались с традиционной практикой позиционной астрономии и относились скорее к области физиологии зрения155. Считалось, что визуальный опыт имеет более или менее общий характер. (Интересное исключение представляет практика наблюдения китайских астрономов, в штате которых были наблюдатели, которым запрещалось выходить на дневной свет.) Незначительные отклонения, связанные со случаями нарушения зрения, объяснялись некомпетентностью наблюдателя, что упраздняло необходимость дальнейшего изучения индивидуальных особенностей зрения, точнее, переводило этот вопрос в плоскость клинического дискурса коррекции, адаптации и т.д. Оптические стекла использовались для того, чтобы компенсировать испорченное зрение, но не для того, чтобы добавлять новые возможности здоровому глазу. Общее представление о действии оптики сводилось к тому, что для нормального наблюдателя она создает не истинные, а искаженные изображения. Применение в астрономии оптических приборов внесло в эту науку визуальную неопределенность как особый тип сообщения, в котором индивидуальный опыт различения изображения становился существенным для получения нового знания. Этот опыт нуждался в новом типе сертификации, разработке процедур, после проведения которых можно было с уверенностью признать за ним статус достоверного.
В первое время единственным способом сделать наблюдение с помощью телескопа доступным широкому кругу лиц была либо непосредственная демонстрация, либо рисунок, дополненный словесным описанием. Демонстрации не всегда были вполне убедительными. Изображение в фокальной плоскости мог рассматривать (в одно и то же время) только один человек, что сильно осложняло его интерпретацию. Сохранилось много свидетельств того, что непосредственно после изобретения оптических приборов, вплоть до середины XVII столетия, философы и математики, равно как ботаники и врачи, нередко квалифицировали инструментальное зрение как зрение, обращенное на иллюзию. Эверард Хоум писал в 1640-х годах: «Вряд ли стоит подчеркивать, что части тела животных не приспособлены для изучения сквозь сильно увеличивающие стекла; когда же они предстают увеличенными в сто раз по сравнению с их естественными размерами, нельзя полагаться на их видимость» (цит. по: Ямпольский М.Б. О близком. Очерки немиметического зрения. М., 2001. С. 34).
Аналогично Мартин Горки (Horky) писал И. Кеплеру после демонстрации Галилеем в Болонье своих зрительных труб: «Я испытывал инструмент Галилея бесчисленным количеством способов как для земных, так и для небесных объектов. На земле он работает восхитительно; на небесах обманывает, ибо некоторые одиночные звезды кажутся двойными. У нас все пришли к выводу, что инструмент Галилея вводит в заблуждение» (цит. по: Helden A. van. Telescopes and Authority from Galileo to Cassini // Osiris. 1994. Vol. 9. P. 9 – 29).
Причинами такого недоверия были не только скептическая настроенность профессоров и авторитет разделяемой ими геоцентрической картины мира. Даже сегодня первое наблюдение в телескоп (значительно более совершенной конструкции) вызывает у новичка затруднения в интерпретации видимого изображения156.
Возвращаясь же к истории с Кремонини, необходимо рассказать о некоторых сопутствующих обстоятельствах. В апреле 1604 года падуанская инквизиция обвинила Кремонини и Галилея в ереси. Первого – в отрицании бессмертия души (и даже в атеизме), второго – в вере, будто звезды определяют человеческую жизнь157. Донес на Галилея некий Сильвестро Паньони (Pagnoni), который работал переписчиком и жил в доме ученого с июля 1602 по январь 1604 года. На допросе 21 апреля 1604 года Паньони сказал, что «видел его [Галилея] в своей комнате, составляющим гороскопы разных людей <…> Синьор Галилей заявил, что занимается этим уже около двадцати лет (то есть со встречи с математиком Остилио Риччи, у которого Галилей брал уроки геометрии и механики в Пизанском университете. – И.Д.), чтобы заработать на жизнь, и уверял, что его предсказания должны сбыться»158. Паньони упомянул также о том, что мать Галилея, Джулия Амманати, рассказывала, будто ее сын никогда не был на исповеди и не причащался, а кроме того, она писала, будто у Галилео были неприятности с флорентийской инквизицией, и она свидетельствовала там против него, он же в ответ назвал ее шлюхой и мерзкой старой коровой159. Правда, тут же доносчик добавил, что видел, как Галилей посещал мессу вместе со своей сожительницей, венецианкой Марией (Мариной) ди Андреа Гамба160. Кроме того, Паньони утверждал, что Галилей читал запрещенные письма Пьетро Аретино, но вот относительно веры у Галилея все в порядке: «что до веры, я никогда не слышал от него ничего худого».
155
Cм. обзор ранних теорий зрения в:
157
См.:
159
Ibid. P. 60 – 61. Как видим, отношения Галилея с матерью особой душевностью не отличались. Джулия укоряла сына за то, что он вместо того, чтобы жить в законном браке с достойной женщиной, связался с весьма сомнительной особой. Синьора Амманати настаивала, чтобы Вирджинию (старшую дочь Галилео) отняли у безнравственных родителей и отправили жить к ней (Джулии) во Флоренцию. Более того, Джулия писала одному из слуг Галилея, что ее зять Б. Ландуччи (муж старшей дочери Вирджинии) много сделал для Галилео, а тот, неблагодарный, даже не ответил на просьбу Ландуччи прислать два-три объектива для телескопа, которые он (Ландуччи) мог бы выгодно продать. Джулия даже подговаривала слугу Галилео украсть несколько объективов и переслать их Ландуччи, но, по-видимому, из этой затеи ничего не вышло (
160
C этой венецианской сиротой Галилей прожил в Падуе с 1600 по 1606 год. У них родилось трое детей: Вирджиния (13 августа 1600), Ливия (18 августа 1601) и Винченцо (21 августа 1606). Расставшись с Галилеем, Марина Гамба, как долгое время полагали многие биографы Галилея, вышла вскоре замуж за некоего Д. Бартолуцци (