Ваше Высокопреосвященство!
Кроме общего долга каждого доброго христианина существуют бесконечно большие обязанности, наложенные на всех братьев-доминиканцев, ибо они призваны святым отцом (то есть папой. – И.Д.) быть черными и белыми псами святой инквизиции. В особенности это относится ко всем теологам и проповедникам, а следовательно, и ко мне, ничтожнейшему и преданнейшему слуге Вашего Высокопреосвященства. Ко мне попало письмо273, которое ходит здесь по рукам и которое составлено теми, кого называют «галилеистами» («Galileisti») и которые, вслед Копернику, утверждают, будто Земля движется, тогда как Небеса пребывают в неподвижности. По мнению всех наших отцов монастыря Сан-Марко, оно содержит положения, кои нам представляются или сомнительными, или поспешными; например, то, что в некоторых случаях традиционные толкования Священного Писания неприемлемы; что в спорах о природных явлениях к его тексту следует прибегать в последнюю очередь; что часто сами толкователи ошибаются в своих выводах; кроме того, Писание следует использовать лишь в рассуждениях, касающихся веры; а в рассуждениях о природных явлениях больший вес имеют соображения философского и астрономического характера, нежели суждения о божественных началах. Все эти доводы подчеркнуты мною в вышеупомянутом письме, точную копию которого274 я посылаю Вашему Высокопреосвященству. Наконец, в письме этом утверждается, что когда Иисус [Навин] повелел Солнцу остановиться, то это следует понимать в том смысле, что сие повеление было обращено к Перводвигателю, но не к самому Солнцу.
И оттого, что письмо это проходит через множество рук и что его хождение так и не было пресечено никем из властей, мне кажется, что кое-кому хочется истолковать Священное Писание по-своему и вразрез с общим его толкованием Отцами Церкви и отстаивать мнение, кое явно находится в полном противоречии с Писанием. Более того, я слышал, что они [«галилеисты»] весьма непочтительно высказываются о Святых Отцах древних времен и о святом Фоме, а также попирают основы всей философии Аристотеля, которая столь полезна для схоластической теологии, и что с целью выказать себя умными они произносят и распространяют тысячи дерзостей по всему нашему городу, почитаемому столь католическим как по самóй доброй его природе, так и благодаря бдению наших сиятельных князей. Вот по этим-то причинам я и решил, как уже сказал выше, послать упомянутое письмо Вашему Высокопреосвященству, который преисполнен священнейшим усердием и который по самому своему положению призван вместе со своими светлейшими коллегами глядеть на подобные предметы открытыми глазами (e che per il grado che tiene le tocca, con li suoi Ill.me colleghi, a tenere li ochi aperti in simil materie). И потому, если Вам покажется, что есть какая-либо нужда в исправлении [положения], то Вы сможете принять те меры, кои сочтете необходимыми, с тем чтобы ошибка, поначалу малая, не стала бы под конец большой (parvus error in principio non sit magnus in fine). Хотя, возможно, я мог бы послать Вам также копию некоторых замечаний относительно этого письма, сделанных в нашем монастыре, но тем не менее я от этого воздержался из скромности (per modestia), поскольку письмо мое обращено к Вам, кто знает так много, и адресовано в Рим, где, как сказал святой Бернард, святая вера имеет зоркие глаза (la Santa Fede linceos oculos habet)275. Я заявляю, что считаю всех, кого именуют “галилеистами”, людьми добропорядочными и добрыми христианами, но немного умничающими и упорствующими в своих мнениях (ma un poco saccenti e duretti nelle loro opinioni). Я утверждаю также, что моими действиями движет исключительно рвение. И кроме того, я покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство сохранить это мое письмо (я не имею в виду другое письмо, упомянутое мною выше) в тайне, что, как я уверен, Вы непременно сделаете и не будете рассматривать его как свидетельское показание в суде [под присягой], но лишь исключительно как дружеское сообщение (ma sole amorevole avviso), коим я поделился с Вами, как разговор между слугой и его несравненным патроном. Я также сообщаю Вам, что поводом к написанию сего письма послужили одна или две публичные проповеди, произнесенные в нашей церкви Санта-Мария-Новелла отцом Томмазо Каччини, проповеди, опирающиеся на книгу Иисуса [Навина] и на десятую главу этой книги. На сем кончаю, испрашивая Вашего благословения, целуя Ваши одежды и прося помянуть меня в Ваших святых молитвах276.
275
Здесь просматривается, возможно непредумышленная, аллюзия с названием той академии –
276