Я поспешил к ней. Ещё никогда не поднимался по ступенькам с такой скоростью. Меня было уже не остановить.
Притормозив у ёё квартиры, я мысленно повторил те слова, что двое суток подряд вертелись у меня на языке.
Нажал на звонок, затем ещё раз. Ещё несколько, а никакой реакции не было.
Все мои мечты рухнули на бетонный пол и разбились вдребезги.
Меня не устраивал такой исход, я уже хотел было разыскать адрес, где живёт её мать, но внезапно услышал какую-то возню за дверью. Снова нажал на звонок и навострил уши. Какой-то шорох с той стороны двери только усиливался.
— Маш, это я, — полушёпотом проговорил я, прислонив губы к двери. — Открой, пожалуйста. Я всё тебе объясню.
— А мамы нет дома, — пробормотал Богдан. — Она ушла в магазин. Сколо уже плидёт. А это кто? Дед Молоз, это вы?
Я скатился по стеночке и присел на бетон. Опершись спиной о стену, я с облегчением выдохнул.
— Да, сынок, это твой дед Мороз пришёл, — сказал я, впервые примеряя на себя роль отца. — Ты же не против, если я тут подожду твою маму?
— В подъезде? — пропищал он, а затем, к большому удивлению, открыл дверь. Раза с третьего у него это получилось. — Давайте тогда ждать её вместе.
Он высунулся. Такой смешной. В костюме пирата и с повязкой на одном глазу.
— А так разве можно? Мама не будет ругаться потом на нас?
— Нет, она сегодня доблая.
Я не выдержал. Обнял Богдана. Прижал его к своей груди и поднялся с ним на ноги. Я готов был расплакаться от того, что мог прикоснуться к нему. Пускай и через пять долгих лет. Наверное, так нужно было. Неспроста нам пришлось пройти такой сложный путь, чтобы в результате я мог понять значимость таких прикосновений.
Я упивался таким радостным и незабываемым моментом. Старался запомнить его мельчайшие подробности, ведь боялся, что подобного может больше не повториться. Я погрузился в свои мысли настолько глубоко, что не заметил, как дверцы лифта разъехались в разные стороны и оттуда вышла Маша.
А я, балда, поднимался пешком и думал, что лифт по-прежнему не работал.
Реакцию Маши несложно было предугадать. Естественно, она сначала опешила, увидев у меня на руках Богдана, а потом взгляд её заметно смягчился. Она сняла шапку, медленно подошла к нам и потискала сынишку за щёчку.
— Я же просила не открывать никому дверь, — старалась она придать своему голосу строгости. — Меня не было всего пять минуть, а ты уже пригласил в наш дом постороннего? Как это понимать, м?
— Мам, Дед Молоз не постолонний. Он будет жить с нами! — вступился мальчуган за меня, и ведь поспорить с ним было сложно. Я взъерошил его волосы и чмокнул в пухлую щечку.
— А это мы ещё посмотрим, — с вызовом она произнесла. Сложила руки на груди и ждала от меня каких-либо действий.
Улыбка сошла с моего лица, я опустил Богдана на пол и на ухо прошептал:
— Богдаш, иди-ка в комнату, нам с твоей мамой нужно кое-что обсудить.
— Только давайте быстлее, я хочу поиглать с тобой.
Глава 23
Ну как тут после такое заявления не поторопишься?
Я решительно взял ладонь Маши в свою, и прижал её к груди, к самому сердцу.
— Я попал в тайскую тюрьму, — на выдохе произнёс я.
— Что? — моргнула Маша, непонимающе глядя на меня. Её рука напряглась, казалось, что сейчас мне точно прилетит пощёчина. Но я был готов. Я заслужил тысячи пощёчин.
— Я проводил тебя в номер, уже подходил к своему отелю, как вдруг на берегу заметил потасовку. Местные измывались над молодой русской парой. Я вмешался. Не мог просто смотреть на то, как безжалостно избивали бедную девушку, — я скорчился словно от боли, вспоминая тот вечер. — А потом мигалки, наручники и тесная камера тайской тюрьмы.
Мне было трудно говорить. Эти моменты моей жизни, которые враз перечеркнули её, теперь они вечность будут напоминать мне о себе. Они высечены в моём сердце, что я уже и не надеюсь на то, что когда-либо эти глубокие рубцы затянутся.
— Это правда? — с недоверием отозвалась Маша, пошатнувшись слегка.
— Поэтому номер числился за мной. Меня продержали там десять дней, выписали огромный штраф и пока я не оплатил его не выпускали из страны. Я искал тебя, но всё, что было у меня от тебя — это имя и номер тайского телефона. Я продолжал искать тебя, заглядывая в лица прохожих в городе, а потом сдался. Я был трусом, Маш. Прости меня за это! — дрогнул мой голос, я сильнее сжал её ладонь. — Если б я только знал, к чему нас всё это приведёт, то многое изменил бы в своей жизни. Я миллион раз жалел о том, что вмешался и ввязался в драку с местными, но такой у меня характер. Я не могу пройти мимо, когда вижу, что унижают слабых. Но я совсем забыл, что нахожусь в другой стране. Это было очень глупо с моей стороны. И вот к чему моя же глупость меня привела, — пожал я плечами. В этот момент по щеке Маши покатилась одинокая слезинка, подушечкой большого пальца я смахнул её с лица. Не хотел, чтобы она плакала. Я не стою её слёз. — У меня всё это время был сын, а я даже не догадывался о его существовании.