Выбрать главу

Спустя несколько дней я откровенно скучал на собрании, посвященному расследованию нападения на новобранца Тимоти Такера. Вполуха слушая доклад о результатах, я покачивался на стуле и безразлично пялился в планшет, где всплывали кадры видео-наблюдения и показания свидетелей, сопровождающие слова агента внутренней разведки. Не вчитываясь в данные и лишь изображая сосредоточенность, я сворачивал все новые и новые окна. Я бесцельно перелистывал свои документы, когда наткнулся на папку с личными делами новобранцев. Провернув список вниз, я остановился на строчке «Эд О`Лири». Напротив её досье мерцало новое уведомление: «обновлена медицинская карта — 72 часа назад».

Внутри оказался немногословный отчет о проведенном сразу после происшествия с Такером осмотре Рыжей: ранений не обнаружено, основные показатели в норме, психологическое состояние удовлетворительное. Запись, предшествующая этой короткой заметке, была куда обширнее и интереснее. Это был обновленный после завершения первого этапа подготовки медицинский бланк. Цифры и графики: давление, пульс, частота дыхания, активность мозга в состоянии спокойствия, при физических нагрузках, под воздействием стресса. История болезней, в которой значились преимущественно травмы, полученные в ходе тренировок или спаррингов; пустующая графа с хроническими заболеваниями.

Результаты плановых медицинских осмотров: терапевт — жалоб нет, состояние удовлетворительное; хирург — жалоб нет, оперативные вмешательства не проводились; гинеколог — жалоб нет, состояние удовлетворительное, девственная плева не повреждена. Психолог — основанные на периодическом наблюдении заключения: поведение гибкое, социальная активность высокая, стрессоустойчивость. Самокритичная, настойчивая, аккуратная. Неагрессивна, неконфликтна. Установила крепкие дружественные связи. Ориентация — гетеросексуальная, предположительно.

Я тихо хмыкнул себе под нос. Конечно, неконфликтная и неагрессивная. Руководимая то ли хмельной головой, то ли всплеском гордости от собственного геройства, то ли показушным беспокойством за крепко установленные дружественные связи с заикой, она сорвалась с катушек во время допроса. Сорвав все предохранители, Рыжая выдвигала какие-то требования и обвинения, буравила меня возмущенным взглядом, посылала меня к черту, затем едва не разрыдалась и в довершение к своему «гибкому поведению, неконфликтности и стрессоустойчивости» истерично хлопнула дверью.

Через неделю после первого собрания с внутренней разведкой дело по нападению на Тимоти Такера пришло к логическому завершению. У нас был список имен, нужна была лишь финальная формальность — опознание. Вечером была назначена первая тренировка в городе, практическое применение тактических навыков, и воспользовавшись тем, что все новобранцы вслед за инструкторами отправились к поезду, а значит, никто из трех подозреваемых не будет околачиваться поблизости, я пошел к заике.

В палате он оказался не один. С ним была Рыжая, и это стало весьма неприятным сюрпризом. К своему удивлению я обнаружил в себе острый укол нелогичной ревности. Малолетняя выскочка из Эрудиции — минутное помутнение на мосту и короткая пьяная фантазия не в счет — была мне безразлична, но видеть её, целующуюся с заикой, было неприятно.

— В поезд, — приказал я, вперив взгляд в Эд. — Бегом!

Моя реакция на неё была неразумной, беспричинной и бесперспективной, и сильно мне мешала. От Рыжей нужно было оградиться, изолировать себя от её присутствия, восстановить своё привычное равновесие и избавиться от этих несвоевременных навязчивых мыслей. Я сделал все, чтобы с ней не пересекаться, но уже через сутки снова на неё наткнулся.

Она околачивалась под дверью моей квартиры, когда я вернулся с патрулирования. Она напросилась войти и заговорила что-то насчет благодарности за арест виновных в нападении на Такера. Я рассматривал её с усталостью и раздражением. Эд мешалась под ногами, когда мне были срочно нужны душ и несколько часов сна перед ночным учебным поднятием новобранцев по тревоге; когда я избегал её и чистил голову; когда её появление было худшим вариантом развития событий.

Примостившись у двери и пугливо сжавшись, Рыжая вызывала у меня сильное чувство дежавю. Она уже стояла так в моей квартире, в коротком тугом топе и с перепачканными кровью руками, когда вместо думать о случившемся и действовать, я мучился от похмелья, недавно посещавших меня фантазий и несвоевременного возбуждения.

— Всё сказала? — я оттолкнулся от стола и двинулся к ней. От неё нужно было срочно избавиться. — Тогда проваливай!

Вместо выйти, Рыжая собой загородила дверь.

— Между мной и Тимоти ничего нет, — выпалила она, с вызовом уставившись мне прямо в глаза. Я остановился. Приближаться было слишком опасно. Я реагировал на неё не умом, а телом. И тело вспыхнуло желанием, а подсознание подливало масло: «Если только Эрик не снял с неё пробу», «предположительно, гетеросексуальная ориентация», «девственная плева не повреждена». Черт меня дернул читать её медицинскую карту!

— Почему это должно меня волновать? — я не знал даже, кому задаю этот вопрос: Эд или самому себе.

— То, что было в палате, — продолжала она. — Было вырвано из контекста. Это не было настоящим поцелуем…

— Рыжая!

— Он приставал ко мне. И я оттолкнула, как раз когда пришел ты, — не унималась она, а я уже не контролировал себя. Поддавшись импульсу, я сделал к ней шаг и предпринял последнюю попытку:

— Мне похер, веришь?

Ей опасно было находиться в комнате со мной в таком состоянии, вот только Эд, кажется, этого не понимала. Или нарочно игнорировала угрозу.

— Нет, не верю.

Она была прямо передо мной, невысокая, юная, с рассыпавшимися по плечам волосами медного цвета. Светлое лицо, широко распахнутые зеленые глаза, обрамленные длинными темными ресницами. Несколько несмелых веснушек на вздернутом носу. Приоткрытый рот, нижняя губа искусана.

— Лучше уходи, — выжав последние капли здравого ума, посоветовал я. Но Рыжая отрицательно дернула головой и подалась мне навстречу, падая мне прямо в руки. Я обхватил её лицо и уперся лбом в её голову.

— Последний шанс уйти, Рыжая, — шепнул я, не видя ничего кроме её нижней губы, не зная и не понимая ничего, кроме того, что эта глупенькая Эрудитка уже не выйдет отсюда живой.

========== Глава 14. ==========

Разочарование. Острое ощущение того, что меня обманули, вибрировало в теле и требовало немедленного выхода. В голове стоял пульсирующий звон, о ребра изнутри билась неподконтрольная мне ярость. Это было нерациональное, но испепеляющее меня изнутри чувство.

Нам ничего не обещали, я наперед не загадывал, но это было просто смехотворно. Я закончил инициацию первым, и вот такая лучшая из вакантных должностей мне досталась? Командир патрульной сотни. Оказавшееся в моем подчинении подразделение несло постоянную вахту на шестимильном секторе Стены, именуемом на сленге местных рядовых Митчем. Из всех семи равных частей Стены, опоясывающей заселенный Чикаго, выпавшая мне была самой грязной и вонючей. Она проходила по заболоченному и заваленному довоенными обломками металла участку, бывшему некогда дном отступившего и поредевшего озера Мичиган.

Я рассматривал, как скользкая зеленоватая грязь медленно поглощает носки моих ботинок, и чувствовал, что в трясину затягивает не только мои ноги, но и все то, кем я собирался быть и чем намеревался заниматься. Передо мной в несколько нестройных шеренг выстроились три расчета, четвертый стоял на своей двенадцатичасовой дневной вахте. Только что сошедшие со Стены после ночного патрулирования солдаты рассматривали меня с неприкрытым недовольством, откровенно демонстрируя усталость и агрессивную незаинтересованность в происходящем. Те, кто провел ночь в сухой и теплой казарме, были оживленнее: они толкались, переговаривались, гоготали себе под нос, чем-то перекидывались.