— Ты или я! ты или я! — воскликнул обезумевший Франц, рванулся к мечу противника и попытался выхватить его.
Аззо ничего не ответил, лишь горький смех сорвался с его губ; вцепившись в грудь Франца, кавалер поднял его, точно младенца, и намеревался уже сбросить барона с моста, когда Войслав очутился рядом. Схватив Аззо за руку своей чудесной золотой рукой, в чьи пружины он вложил всю свою силу, Войслав пригнул руку противника книзу, заставив того выпустить жертву. Аззо, казалось, был поражен до глубины души; не обращая более внимания на Франца, он с удивлением глядел на Войслава.
— Кто ты, осмелившийся лишить меня добычи? — спросил он с некоторым колебанием. — Возможно ли? Неужто ты…
— Не спрашивай, кровопийца! Ступай, ищи себе пропитание! Скоро твой час настанет! — спокойно, но твердо отвечал Войслав.
— Ха! теперь мне все понятно! — живо воскликнул Аззо. — Приветствую, брат по крови! Отдаю тебе этого червяка; ради тебя, так и быть, я не раздавлю его. Прощай; вскоре пути наши пересекутся снова.
— Скоро, очень скоро; прощай! — воскликнул Войслав, привлекая к себе Франца.
Аззо бросился вперед и исчез во тьме.
Франц некоторое время находился в полуоглушенном состоянии, но вдруг зашевелился, словно просыпаясь ото сна.
— Я опозорен, опозорен навеки! — воскликнул он, уткнувшись лбом в сжатые кулаки.
— Успокойся; одолеть его ты не смог бы, — сказал Войслав.
— Я одержу победу или умру! — возразил Франц. — Я разыщу этого проходимца в его логове и тогда один из нас падет, он или я.
— Ты не сумеешь даже нанести ему рану, — сказал Войслав, — и неизбежно погибнешь.
— Тогда расскажите мне, как свершить суд над этим негодяем, — закричал Франц со слезами отчаяния на глазах, хватая Войслава за руки. — На меня пал позор, и я не в силах больше жить.
— Ты будешь отмщен, и в течение суток, надеюсь; но только лишь при двух условиях.
— Я согласен! Я готов на все, — воодушевленно начал юноша.
— Первое заключается в том, что ты ничего не станешь предпринимать и оставишь дело в моих руках, — прервал его Войслав. — Второе: ты поможешь мне убедить Франциску выполнить то, что я представлю ей как высочайшую необходимость. Аззо подвергает жизнь молодой дамы опасности гораздо большей, чем грозит тебе.
— Как? Что? — в ярости вскричал Франц. — Жизнь Франциски в опасности! и по вине этого человека? Умоляю, скажите мне, Войслав, кто этот дьявол?
— Я ни слова не скажу ни тебе, ни юной даме, пока опасность не минует, — решительно ответил Войслав.
— Малейшая оплошность — и все пропало. Никто не в силах нам помочь, кроме самой Франциски, и если она откажется, погибнет безвозвратно.
— Говорите же, и я помогу вам. Я сделаю все, что вы скажете, но я должен знать.
— Ни слова более! — ответил Войслав. — И ты, и Франциска обязаны полностью мне подчиниться. Пойдем, ступай теперь к ней. Ты ни слова не скажешь о том, что здесь случилось, и постараешься убедить ее последовать моему совету.
Войслав говорил с такой твердостью, что Франц не решился возражать; через несколько минут оба вернулись в зал, где их с нетерпением ждали молодые девушки.
— Ах, я так испугалась, — сказала Франциска, выглядевшая бледнее обычного, и протянула Францу руку. — Полагаю, закончилось все мирно.
— Весьма; хватило и нескольких слов, и недоразумение было улажено, — с довольным видом подтвердил Войслав. — Но молодой господин Франц тревожился не столько за себя, сколько за вас, юная дама.
— За меня! Что вы хотите сказать? — удивленно спросила Франциска.
— Я имел в виду вашу болезнь, — ответил Войслав.
— И вы говорили об этом с Аззо? Известно ли ему лекарство, о каком он не поведал мне сам? — спросила она с натянутой улыбкой.
— Кавалер Аззо должен принять участие в вашем излечении; но рассказать вам о том он не может, иначе лекарство утратит свои целебные свойства, — тихо отвечал Войслав.
— Какой-то таинственный эликсир наподобие тех, которыми поили меня доктора, что пытались меня лечить? Их заботами мне лишь становится хуже, — с горечью заметила Франциска.
— Несомненно, лечение это тайное — и, без сомнения, действенное, — ответил Войслав.
— Так утверждали все, но ни один не имел успеха, — возразила молодая дама, состроив кислую мину.
— Тебе нужно хотя бы попробовать. — начала Берта.
— Раз уж твой сердечный друг предлагает, — улыбаясь, сказала Франциска. — Не сомневаюсь, что ты, даже не будучи больна, готова была бы принимать всевозможные лекарства, только бы порадовать своего рыцаря; но у меня нет такой побудительной причины, и потому отсутствует и вера в исцеление.