В кислороде он практически не нуждался, дыхание осталось только как рефлекторное действие, которое он мог подавлять. Стук сердца - всего лишь литературный штамп. Виктор висел в воде, уцепившись за какой-то скользкий кабель, и медленно замерзал. Текучая вода каждой молекулой уносила крупицы тепла. Нельзя засыпать...
* * *
Лена спешила на рынок в полпятого утра. Хоть торговое место и забито уже четвертый месяц, опоздаешь - шустрые торговки с Кавказа своих шмоток накидают. Начинаешь разборку - сразу они по-русски ни слова не понимают.
Лена торопливо семенила вдоль набережной. На пологом спуске у самой воды выбросило на гранит утопленника, аж серый весь. Позвонить, что ли, "02"? Ну нет, без нее разберутся. Оглянулась. Утопленник лежал на другом месте, дальше от воды. Подбежала. Перевернула на спину. Открыл глаза. Прошептал едва слышно:
- Прочь, уходи!
- Не волнуйся, лежи, я сейчас, - попыталась обтереть мокрого своей кофтой, укрыла.
Господи, что же делать? Машин еще мало. Побежала к перекрестку. Один мимо, второй. Достала из сумочки десять баксов. Притормозил "пирожок" - покивала отрицательно. Следом - "Москвич".
На спуске валялась только грязная кофта. Парень тем временем ушел метров на пятьдесят, шатаясь, повисая поминутно на решетке ограды.
- Пойдем, пойдем милый!
- Уйди, уходи! Иди на ...!
Попыталась оторвать от ограды, обхватив за талию. В ответ - поток черной брани. И будто истратил на нее все силы, упал вперед, зацепившись ногой за ногу. Шофер помог затащить парня в машину, поминутно потчуя Лену советами, как лечить похмелье, а как запой, и чем отличается одно от другого.
Дядя Степа угрожающе надвинулся, открыв дверь:
- Ленка, я же тебя предупреждал, чтобы мне тут никаких хахалей, чтоб мне тут никакого блядства! - но сразу стушевался, увидев выглянувшего из-за спины здоровяка-шофера.
Парень не приходил в сознание, метался, его кидало то в жар, то в холод. Чем же его укрыть? Залезла к дяде Степе в кладовку, нашла покрывало. Парень стал понемногу успокаиваться. А Лена вдруг почувствовала головокружение, комната поплыла перед глазами. Шутка ли, с утра не завтракала, перенервничала. Сбегала на кухню. И сразу назад, боялась оставить его одного. Проглотила бутерброд с пугающей ее саму жадностью. Парень лежал тихо, она испугалась, что не дышит, он открыл глаза, скользнул невидящим взглядом и снова упал головой на подушку. Снова бегом на кухню, распотрошила аптечку. Парень отказался от лекарств, крепко сжал губы, когда она попыталась напоить его силой. Что же мне с тобой делать? Накормить бы тебя, бульончику. У дяди Степы в морозилке нашелся бледный цыпленок. Парень улыбнулся, но есть не стал наотрез, чуть не облила его горячим бульоном. Не пропадать же добру, и неожиданно сама все подъела. Даже не голод, а какая-то сосущая пустота в желудке.
Парень спал. Она сидела у его ног на уголке кровати. Стемнело, свет не зажигала. Парень пошевелился, медленно приподнялся.
- Меня зовут Виктор. Я знаю, ты - Лена. Спасибо, Лена, не беспокойся, я утром уйду.
- Останься, я прошу тебя, останься, я так не могу больше.
- Нет, мне нельзя, тебе нельзя со мной, опасно.
- Нет, мне все равно, ты преступник? Тебя ищут? Ты убил кого-то? Я буду с тобой, буду ждать тебя.
- Все хуже и страшнее. Я не могу среди людей. Я опасен для тех, кто рядом. Это внутри меня. Это как болезнь, страшная, неизлечимая.
Лена упала на кровать, сквозь слезы прорывались судорожные вскрики:
- И ты тоже... Нет, это невозможно... Мы вдвоем... Нас теперь двое...
Койка оказалась слишком узкой. Виктору пришлось лежать на боку. Это была ночь последней исповеди.
* * *
Лена родилась в маленьком уральском городке Ивдель, среди тайги и лагерей. Первые шестнадцать лет ее жизни ничем не примечательны. В десятом она влюбилась. За их романом с завистью следила вся школа. Было как в романтических балладах: прогулки за полночь под луной, серенады под окном. Родители быстро смирились и подсчитывали, во что обойдется свадьба. Их ласки перешли через грань плавно и естественно. Конечно, в первый раз оба были в легком ошеломлении, но без слез и трагедий. Их любовь была прямой и безоблачной. Это ее, наверное, и сгубило. К выпускным экзаменам Лена стала замечать тень отчужденности, но успокоила себя: Вадим много занимается, готовится в военное училище. На третий день после выпускного бала Вадим исчез. Они с Леной много обсуждали и даже немножко спорили, как поедут поступать вместе. Но так и не приняли решения.
Потом были слезные извинения и требовательные письма, когда Вадим вернулся, провалившись на втором экзамене.
Тогда Лена бежала в первый раз.
Она уехала в Карпинск, поступила в геодезический техникум. Окончив, осталась работать в соседнем городе. Работа Лене нравилась. Она занималась "обновлением" - получив планшет со съемкой десятилетней давности, обходила все, придирчиво отмечая: здесь столб поставили, здесь забор снесли, здесь сарай пристроили, вот тут новые дома. Работать в конторе, на камералке 9 , в бабской компании, в ежедневном клубке однообразных сплетен она не могла. Но и выезжать в поля на долгие месяцы, как мужики, не стала бы.
Четыре года у нее не было мужчин. В техникуме она отгородилась от парней наивной легендой, которой все почему-то верили: у нее была большая любовь, собирались пожениться, он разбился на мотоцикле у нее на глазах (как же, разобьется он, крутит баранку вольнонаемным на зоне, женился на продавщице из мебельного на пять лет старше его, двое детей, говорят, не все от него).
Любому человеку нужен повод уважать себя. Для мужчин это обычно работа, карьера. Для женщины - мужчина, семья. Но если этого нет, пустота все равно заполняется. Лена стала донором. Попав как-то то раз на массовую сдачу от предприятия, втянулась. Не за лишние отгулы к отпуску, не за деньги, а так, за идею. Она стала сдавать плазму 10 , не кровь. Кровь берут раз в два месяца, плазму - через двадцать шесть дней. Станция в городе прекрасно оборудована. Процедура каждый раз приводила Лену в легкий восторженный трепет, как некое храмовое действо.