- А у тебя бывало такое... ты видел когда-нибудь в жизни то, чего не может быть?
Витька задумчиво нахмурил брови.
- Да нет, наверно. Не помню.
Максимчука дома не было. Пашка вернулся домой, растерянно ероша волосы.
- Пашк, ну че вчера было-то? - прошептала бабушка.
- Ничего, бабусь... Задурел слегка!
- Задурел он! - прорычал дед, глядя на Пашу, как тигр на мышь.
Пашка зашел в комнату. Закрыл дверь. Подождал, пока дед уйдет по делам. Бабушка некоторое время гремела посудой, потом тоже вышла в огород.
«Оружие! Нужно достать оружие!» - словно помешанный твердил себе Паша.
В доме были ножи, топор, коса, но что ими сделаешь против чудовища? Тут и огнестрел-то едва ли поможет.
Пашка открыл пыльный сундук, в котором у деда хранились вещи с войны. Он не раз туда заглядывал и знал, что ничего полезного в нем не найдет, но проверить все-таки стоило. В сундуке была одежда, письма, фотографии, сломанные трофейные часы марки «Гласхютте». Хоть бы патроны какие-нибудь...
Пашка вспомнил свое главное, привезенное из Москвы сокровище: черный фашистский крест, выигранный в чеку у одного парня из школы. Сколько добра осталось с войны, и все один хлам, да побрякушки!
Паша закрыл сундук, сел на пол и задумался.
Странное было на душе чувство. Как будто страх, но не страх. Днем чудовище точно не придет. Чего ему на рожон лезть? Вот ночью, когда люди и звери спят, когда ни луны, ни звезд - тут ему раздолье. А днем вылетишь, тебя любой дурак заметит и куда надо сообщит... Нет, днем бояться нечего. Наверно.
А чудище там, всего-то километрах в пяти-шести, в лесу. И никто о нем ничего не знает, и не поверит, если рассказать. А так приехали бы солдаты с автоматами, журналисты с фотоаппаратами, оцепили бы церковь - и хана чертовщине. Не в средневековье живем!
Пашку мучало одиночество. Страшное.
«А, может, я тоже вроде блаженного?» - подумал он. - «Вижу то, чего нет? Может, я с ума съехал?»
Сейчас ему хотелось бы в это верить.
Пашка вооружается
Колька Максимчук стоял на пороге, меряя Пашку равнодушным взглядом и стряхивая крошки со здоровенного живота.
- Чего тебе?
- Слово дай, что никому не скажешь!
Колька презрительно скривил губы.
- Это уж как получится.
- Ладно. Но если проболтаешься, хана тебе!
Пашка поднялся на крыльцо, глядя в рыбьи глаза Максимчука.
- У тебя пистолет остался?
- Чего, чего? Какой еще пистолет? Нету ничего и не было!
Пашка с досадой выругался.
- А тебе зачем, сберкассу собрался грабить?
- Нет! На охоту хочу сходить!
Пашка помнил, что, кроме пистолета у Кольки были еще полезные вещи.
- А что-нибудь из такого есть?
- Коля, с кем ты говоришь? - раздался из дома раздраженный бабий голос.
- Да так, мам, знакомый!
Колька наклонился и перешел на шепот:
- Есть кое-что. Но стоит денег.
- Что?
- Лимонка.
Н-да... граната меньше всего годилась для схватки с летучей тварью. Пашке захотелось послать этого толстого барыгу к чертовой бабушке.
- Мне граната на охоте не нужна!
- Тише! А рыбу глушить?
- Ладно, сколько?
- Сто двадцать!
Пашка смутился. Таких денег он отродясь в руках не держал.
- А крест железный немецкий хочешь?
- Не-а... - Колька неуверенно помотал головой. - Щас такое добро никому не интересно.
- Пятьдесят рублей и крест в придачу!
- Шестьдесят!
- Идет.
- Только учти: если облажаешься, на меня не ссылайся. Я отопрусь, ты ничего не докажешь.
Все, кто видел Пашку с того дня признавали, что он сильно изменился. Только непонятно, в какую сторону. С одной стороны, начал подрабатывать везде, где только можно: колол соседям дрова, полол грядки, чинил, красил. С другой - сделался молчаливым, скрытным и диковатым. Перестал выходить с хутора, не гулял в темноте и все что-то мастерил, закрывшись в сарае.
А мастерил Паша поджигу. Из деревяшки выточил ложе, к которому примотал проволокой медную трубку, заплющенную с одного конца. Из винтовочного патрона наковырял пороху, сделал фитиль. Внутрь засыпал рыболовные грузильца и заткнул дуло куском «Правды» позапрошлого года.
Пашка сомневался, что сумеет выстрелить из такого «пистолета» в нужный момент. И еще больше сомневался, что попадет. Следовало бы его испытать, но уж слишком жаль было пороху.
Затем Пашка стянул со стола большой нож и долго думал, куда его спрятать, зная, что бабушка рыщет повсюду. Додумался до того, что замотал свой арсенал тряпкой и положил в вещевой мешок, который завязал на четыре узла.
Конечно, Паша поступал неправильно, что никому не рассказал об увиденном. Он часто раздумывал, под каким предлогом можно привести к старой церкви милицию. Сказать, что там с войны остался склад боеприпасов? Или что там у бандитов логово? Вот только, что он им ответит, если в подвале никого не окажется? (Пашка помнил обещание Лешего освободить упыриху на следующий день). Еще одна промашка, и можно будет собирать вещи и уходить куда глаза глядят: на хуторе за ним навсегда застолбится слава придурка и брехуна.