- Хрэново поживают. А мы еще хуже! Та война закончилась, а через двадцать лет новая. С ними же!
- Как интере-есно, - промурлыкала упыриха, отхлебнув из бокала крови.
- А я на паровозе служил! - похвастался Леший.
- Ой, знаем мы, как ты служил! Не ганьбись!
- Ну так вот я шо хочу сказать, - продолжил татарин серьезным тоном. - Время щас новое, вам надо быть осторожней. Таких, как вы почти не осталось...
- Мне плевать на время! Князь Тьмы бессмертен, и мы вместе с ним!
- И все-таки... Знаете, какой шум поднялся после вашей вчерашней охоты, у-у...
- Кровь невинной того стоит, - она с наслаждением облизнула красные точеные губы. - Не то что ваша свиная мерзость!
- Дак я ж, - жалко заулыбался татарин. - Хотел вам бычка-то покрупнее заколоть. Хлопца одного заманил в хату. А у него, придурка, в кармане пачка папирос лежит. Кровь изгажена!
Татарин вдруг со злобой кивнул в окно.
- А теперь от него не избавишься! Прицепился, як клищ. Отомстить хочет! Милицию сегодня к церкви водил.
- У вас до сих пор милиция?
- Да... Народная милиция, мать ее. Все не как у людей...
Наступило недолгое молчание.
- Хочу крови... - вяло произнесла Кайдановская, помахав пустым бокалом.
- Айн момент-с, - татарин поднялся из-за стола. - У нее там, думаю, уже набегло...
Пашка похолодел. Он понял, что Катерина где-то в доме, живая. Медлить - значит, предать! Он вынул гранату, стиснул рычаг и, рванув пальцем кольцо, бросил черную «шишку» в полуоткрытое окно.
- Шо за...
Паша хотел перемахнуть через забор, но понял, что ему не хватит времени. Пробежал десять шагов и бросился на землю за куст смородины. Зажал уши. Ему не хотелось слышать взрыв, не хотелось даже слышать крики этих гадов. Прошло пять секунд. Десять. Двадцать. Взрыва не было. Из окна лишь по-прежнему доносилось картаво-хнычущее пение: «Ничего тепегь не надо нам, никого тепегь не жаль...»
Пашка вспомнил огромное пузо Максимчука, его бесстыжую рожу.
«Ах, сука!»
Дрожащей от ярости рукой он вытащил из кармана поджигу, достал спички и приготовился к худшему. На смену тишине пришла яростная ругань и топот ног. Через минуту из-за дома, пригнувшись, появился татарин с охотничьим ружьем в руках, а с другой стороны - Леший с ножом. Должно быть, вышли через заднюю дверь. В окне, озирая двор свирепым взглядом, как черная статуя застыла Кайдановская.
- Ну шо, герой! - насмешливо крикнул татарин. - Обманули тебя з гранатой, да?
Пашка затаил дыхание.
- Жалко, фонаря нет, - сказал татарин Лешему. - Ты проверь за сараем, а я тут пройдусь.
Он подошел совсем близко к Пашке, пошерудил ружьем листья смородины.
Пашка вдруг понял, что его «пистолет» - бесполезный хлам. Одноразовый, без курка, да еще неясно, кого убьет - может, вообще в руках взорвется. Когда татарин удалился, Пашка отложил поджигу в сторону и вытащил из-за пояса нож.
- Он где-то здесь, чую! - сказал татарин, медленно обходя участок кругом.
Паша понял, что и нож ему не поможет. С одним-то он, может, и справится. А второй? А третья?
Пока татарин стоял к нему спиной, осматривая кусты малины, а Леший шастал за сараем, Пашка вдруг вскочил на ноги и бросился к забору. Татарин явно ждал этого. Как только Паша закинул ногу, ружейный приклад крепко врезался ему в спину, туда где поясница. Пашка охнул и упал татарину под ноги в полной уверенности, что ему сломали позвоночник. Злодей с торжествующим смехом направил дуло Пашке в лоб.
- Добегался, падлюка!
В гостях у нечистой
Пашку затащили в дом и бросили на пол. Он мог двигаться, но поясница болела страшно. А еще татарин сунул ему ногой в живот.
- Вот он бычок то! - расхохотался татарин, сверкая золотым зубом. - Эх, хлопец, зря ты к моим топорам прицепился, ох зря...
Пашка хотел рассказать про милицию, но вовремя прикусил язык. Ваня наверно только добежал до участка. Надо было тянуть время, но как?
- У меня друзья! Восемь человек за забором ждут!
- О, неплохо! - оскалилась упыриха. - Жаль, что так мало...
- Брешет! - презрительно сказал татарин. - Нет там никого! Он один был.
Он достал моток пеньковой веревки и связал Пашке руки так крепко, что Паша чуть не взвыл от боли.
- А кто вашу собаку разгадал? - крикнул Паша, дергая связанными руками. - Не я!
Кайдановская наклонилась к пленнику и стала по-звериному его обнюхивать. От страха у Пашки закололо во всех местах сразу.
- И правда, дрянь! - с отвращением промолвила она.
- А, может, и не брешет, - татарин искоса поглядел в окно. - Черт!
- Как бы то ни было, это не моя забота.
Кайдановская лениво размяла шею, обводя комнату утомленно-презрительным взглядом.
- Я ухожу! - объявила упыриха. - Вернусь к вам ровно через месяц в человеческом обличии.