Мы нашли обе статуи в самом плачевном состоянии. Дерево обратилось в ничто, битум — в сухой порошок, гипс раскрошился неправильными кусками. Одна из фигур упала на бок и была совершенно расплющена, так что раковины противоположных боков соприкасались между собой. Под тяжестью земли скульптура превратилась почти в силуэт! Вторая фигура, стоявшая прямо, сохранила некоторую объемность, но была приплюснута, ноги ее отвалились от тела и тоже были смяты и скручены. Детали из раковин и лазурита держались на месте только благодаря окружающей земле. Если бы мы ее сдвинули, мы потеряли бы возможность реставрировать фигуру. Поэтому мы укрепили ее большим количеством растопленного воска, наложили на выступающие части горячие провощенные полосы муслина и, только как следует запеленав козла, словно мумию, извлекли его на поверхность.
Теперь можно было приступить к реставрации. Для этого мы сначала слегка нагрели восковые пелены на боках, развели бока в стороны и вычистили изнутри всю грязь. Затем залили и залепили фигуру изнутри воском с тряпками, а потом сияли внешние пелены. Осторожно подогревая фигуру, мы придали ей первоначальную форму, не сдвинув с места ни одной инкрустирован ной пряди козлиной шерсти, которая теперь плотно держалась на внутреннем слое воска. Нам очень помогло то, что серебряная обшивка на животе козла рассыпалась в прах, открыв сравнительно большое отверстие, обеспечившее свободный доступ внутрь тела.
Фигура «козла-вожака»
Мы выпрямили ноги и постарались тонкими инструментами по возможности выправить изнутри все вмятины. Потом в золотые трубки ног вставили медную проволоку и для прочности залили полости кипящей смесью битума с воском.
Больше всего пришлось повозиться с головой. Тонкий золотой лист оказался разорванным на восемнадцать совершенно смятых и согнутых маленьких кусочков. Каждый из них нужно было расправить, вернуть ему первоначальный изгиб, укрепить изнутри, а затем найти соседние фрагменты и соединить разрозненные обрывки вместе, руководствуясь их рельефом. Это была настоящая головоломка в трех измерениях, но постепенно голова козла приобрела свойственную ей форму и характер. Внутрь тела мы вставили мягкое дерево, прикрепив к нему проволокой ноги, закрасили живот козла серебряной краской, которая заменила распавшийся металл, и статуя была восстановлена.
Разумеется, такая реставрация не передает всех тонкостей оригинала: для этого пришлось бы разобрать всю фигуру по частям и воссоздать ее заново. Но тогда она безвозвратно утратила бы если не научную ценность, то во всяком случае тот налет времени, который столь дорог нашей душе. Восстановленный предмет будет совершенно новенькой копией древнего, но кто поручится за точность этой копии? Мы предпочитали все найденные в Уре сокровища реставрировать в минимальной степени. Конечно, восстановленный заново предмет выглядит лучше, но зато в нем неизбежно чувствуется рука нашего современника.
Приведу еще один, более наглядный пример. От самой большой из каменных царских усыпальниц, беспощадно разрушенной грабителями, уцелел только один угол последней комнаты. Мы уже не надеялись там ничего найти, как вдруг перед нами мелькнул кусочек перламутровой инкрустации, а когда рабочий щеточкой снял последний слой земли, из-под него показался угол мозаики из раковин и лазурита. Это был знаменитый «штандарт» Ура, но тогда мы просто не могли понять, что это такое. Деревянная основа полностью истлела, и все мелкие частицы инкрустации осыпались, сохранив в земле лишь свое относительное расположение. Обрушенные сверху камни раскололи и продавили некогда плоскую панель. Когда дерево истлело, частицы инкрустации провалились в образовавшееся позади пространство. Из-за своей неодинаковой толщины они легли неровным шероховатым слоем. Чтобы не сдвигать их с места, приходилось действовать с предельной осторожностью. Очистив от грязи не более шести с половиной квадратных сантиметров мозаики, мы тотчас заливали это место горячим воском и только после этого принимались за следующий квадрат. Но к воску примешивалось столько грязи, что под ним исчез рисунок мозаики. Когда ее наконец извлекли на поверхность, я понял, что мы нашли какую-то прекрасную вещь, но едва ли мог сказать, что именно она собой представляет.